Невеста вампир для блудливого оборотня (СИ)

— Возможно, если бы вы заглянули в конверт, узнали правду, то вам бы стало легче. Отпали бы само собой вопросы? — я подперла рукой подбородок, пристально наблюдая за оборотнем, на его лице так отчетливо читались эмоции, что многие вопросы отпадали сами по себе.

— Он адресован не мне. И боюсь тайны предназначенные не для моих ушей и глаз, сделали бы только хуже, — он покачал головой, словно сам себя убеждая — он все сделал правильно.

— А кому?

— Узнаете, если судьба распорядится так, что вы доберетесь до него, — в его улыбке была обреченность.

— Зачем вы все это устроили? Шанталь уже итак стравила народы, сколько крови пролилось по ее вине? И вы как верный рыцарь продолжаете ее черное дело? Зачем? Я ведь вижу вы не есть зло, вы умны, сильны, так почему бы просто не жить? Чего вы добиваетесь? Какие цели преследуете? — в этот момент мне хотелось взять молоток и вбить свои слова в его голову, остановить и сохранить всем жизнь.

— Дамир мой сын, он продолжение Шанталь, наш плод страсти, — вот почему лицо Зуфара показалось мне знакомым, теперь зная правду, мимика, черты лица, отдаленно угадывались в недалеком отпрыске.

— Сочувствую, мне жаль, что сын не унаследовал от родителей ничего кроме подлости, — я невольно скривилась. Малейшее воспоминание о брате мужа вызывало у меня приступ тошноты.

— Все что я делаю ради него. В нем продолжает жить Шанталь. А по иронии судьбы, Дамир не может претендовать ни на что, ни у меня в стае, ни в стае Карима, — голос его дрогнул, волк уже не был так уверен в собственных словах.

— Вы глубоко заблуждаетесь, в нем живет трусость, Дамир любит все делать чужими руками. А какой бы стервой ни была волчица, она не боялась сражений. Если он ваш сын, так признайте его, дайте ему привилегии, зачем вы уже второй раз хотите уничтожить Вардана? — я постаралась дышать ровно, не позволяя злости заполнить разум.

— Я не могу его признать. У меня трое детей от истинной, и следующий альфа у стаи уже есть.

— Если у вас есть истинная? Любимая женщина? Так почему вы сохнете по Шанталь? Это противоречит любой логике?! — когда дело касалось Шанталь, все разговоры отдавали безумием. Адекватный волк, на моих глазах превращался в полоумного.

— Моя жена была убита. Незадолго до смерти самой Шанталь, — он говорил очень тихо, мозг все больше затуманивали воспоминания.

— Это она сделала?

— Не знаю. Супругу растерзали в лесу, — Зуфар вцепился руками в край стола.

— И вы боитесь об этом думать, потому что правда может быть слишком болезненной?

Он еле заметно кивнул, и отвернулся от меня:

— Я безумно любил Шанталь и ненавидел. Не знаю, как ей удалось, но она смогла разрушить истинную связь. Она была каким-то исключением из волчих правил, приковывала к себе кого хотела, а сама ни к кому не испытывала привязанности. И вы ошибаетесь, я пытался сопротивляться. Разорвал с ней союз, оборвал все нити, и полностью сосредоточился на семье. Даже зная, что у нас растет сын, я отгородился от нее настолько высоким забором каким мог, — он судорожно сглотнул, и только после нескольких глубоких вздохов и выдохов смог продолжить. — Она нашла поддержку среди вампиров, начала войну. Погибла моя жена, все вокруг погрязло в крови, и я приполз к ней, Шанталь раскрыла свои объятия, и больше не смог противиться ее силе. Я был побежден и безумно влюблен. Я уже не представлял жизни без ее тела.

— Вы знаете, кто ее убил?

— Я пытался выяснить, но ничего не вышло, — он развел руками и закрыл глаза, ресницы подрагивали, словно он сдерживал слезы.

— Зачем вы пытали Вардана? Зачем вам его смерть?

— Пытать была идея Дамира, он рассказал, каким унижениям подвергал его брат, как всячески издевался над ним. Я не мог допустить, чтобы мой сын страдал. Да и сам я недолюбливал Вардана, он был ее сыном от законного мужа, ее любимцем. Она гордилась старшим сыном, а младший сын, наш плод любви, был ее разочарованием.

— Насколько я знаю, именно Дамир всегда ходил в любимчиках, — я нахмурилась, вот теперь пазл почему-то не складывался.

— Могу вас заверить, именно вашему мужу Шанталь пророчила управление империей, которую она собиралась создать. И меня это задевало, даже после ее смерти, я хотел, чтобы мой сын показал, на что способен, чтобы он расцвел в своей силе и мудрости. И я пытался ему поспособствовать, как мог. Всегда поддерживал общение, давал советы, — он обессилено плюхнулся на стул, недалеко от моего кресла.

— И желая возвеличить подлого сынишку, вы дали добро, чтобы он пытал своего брата у вас на глазах? Зуфар, такой мудрости вы хотели его научить? — я до боли прикусила губу, сдерживая свой гнев.

— Я прекратил пытки, вышел с ним на бой. Хотел в честном бою остановить мучения. Но он удивил меня, сражался до последнего, без страха, честно, несгибаемая сила воли — я его зауважал, поддался и нас растащили. Хотел бы я иметь такого сына, — он тяжело вздохнул и опустил голову, разговор измотал его похлеще любой физической нагрузки.

— Так зачем сейчас снова это все затеяли?