Невеста ветра

Мгновение он смотрел на дорогую ткань словно в раздумьях, потом в несколько движений превратил рубашку в ворох лоскутьев — Эсме даже не заметила, как мелькнули его руки. Смысл происходящего оставался для нее в тайне, но потом железные пальцы магуса вновь стиснули ее щиколотку, и Крейн сказал:

— Сейчас будет больно.

«Больно? А что же было до сих пор?..»

Пальцы его свободной правой руки изогнулись, словно желая обхватить невидимое яблоко, а потом между ними мелькнула искра. Миг — и она разрослась, превратилась в сияющий огонек размером чуть больше косточки от вишни. Эсме зажмурилась и стиснула зубы.

«Только бы не закричать…»

…черный человек смотрит.

Ну что, спрячем и это в сундук, милая моя?

Вытирая пот с ее лба, магус коснулся кожи Эсме — его пальцы были сухими и очень горячими.

— Почему «Крейн»? — пробормотала целительница. — Почему? Ведь Кристобаль Фейра… звучит… красивее…

— Семейства Фейра нет на свете уже сорок лет, — стеклянным голосом произнес пират. — Давайте не будем тревожить мертвых.

— Не будем, — согласилась Эсме. — Не будем…

Он встал, подобрал с земли куртку — но, хоть оделся магус быстро, Эсме все-таки успела разглядеть на его спине татуировку: две танцующие птицы, два феникса с черно-красным оперением.

Семейство Фейра, пламенные, — самый сильный противник Капитана-Императора…

Эсме уже и не знала, какая из тайн, которые ей довелось узнать, страшнее.

— Нам пора. — Пират отшвырнул остатки рубашки и с легкостью поднял Эсме на руки. — Старейшая не любит ждать.

Черный человек несет тебя на руках прямо в адское пламя — или наоборот? Может, он тебя спасает? Ты уже не понимаешь, где верх, где низ, где право, где лево. Шумит река, гудит огонь — вихри лилового пламени танцуют фарэко… нет, это живые девушки, настоящие, но с лиловой кожей. Живые? Разве у живых бывает такая кожа?

…и ходить тебе по свету до тех пор, пока не разыщешь платье цвета фиалок, что растут в императорском Саду Иллюзий.

Ты не знаешь зачем.

Черный человек несет тебя в огонь.

Черный человек стоит у костра…

Эсме пришла в себя, когда они оказались в неглубокой лощине, где лепились друг к другу бедные рыбацкие хижины, прячась от штормов и набегающих на побережье волн, после которых не остается даже следов прошлой жизни. У ствола большого дерева располагалась самая большая хижина — здесь и живет Старейшая? Неподалеку от порога — погасший костер, дымок еще курится.

С трудом разогнав туман в голове, Эсме увидела: кругом пустота. Ни одной живой души. Крейн не опустил ее на землю, он стоял совершенно неподвижно.

— Что происходит? — прошептала она, и произнесенные вслух слова разрушили магию остановившегося времени. От ствола дерева-исполина отделилась тень, и к ним стремительным шагом приблизился человек, одетый во все черное.

— Приветствую тебя, Кристобаль Крейн!

Волосы незнакомца побелели, лицо избороздили морщины, но все-таки он казался весьма крепким и сильным — словно древняя сосна, чей ствол сотню раз изгибался в поисках опоры. От него исходили странные волны: этот человек не просто привык повелевать, поняла Эсме. Он привык, что все ему подчиняются… и небезосновательно. Отчего-то лицо его вызывало причудливые ассоциации с кархадоном — волевые скулы, прозрачные льдистые глаза, седые волосы… но причиной всему было выражение, хищное, беспощадное, хотя незнакомец улыбался. И уж совсем невообразимым было то, что Эсме сразу узнала этого человека — по портрету, который висел на стене «Водяной лошадки».

Перед ней стоял не кто иной, как Звездочет.

— Как мило! — Его зубы поразили Эсме — ровные и белые, словно у шестнадцатилетнего парня. — Ты пришел, чтобы дать мне возможность тебя отпустить и сравнять счет! Я тебе больше ничего не должен, Кристобаль, это восхитительно!

Магус медленно опустил Эсме на землю, и целительница с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть, наступив на больную ногу. Звездочет с интересом взглянул на нее.

— Новый член команды, как я погляжу? Хороша, хоть и не в твоем вкусе. Или я ошибаюсь?

— Если мы в расчете, может, прикажешь своим людям не держать меня под прицелом? — тихо проговорил Крейн. — Волнуюсь, знаешь ли.

— Да ну? — наигранно удивился старый пират. — Ты ведь с легкостью можешь увернуться от стрелы. А вот твоя милая спутница не сможет, так что волноваться должна именно она. Или ты переживаешь как раз из-за нее?