Невеста вождя драконов

«Интересно, — подумал он. — Понимаешь ли ты, что снова неосознанно просишь помощи?»

— Ладно, — сдался. — Зайдем в приют. Ненадолго. Убедишься, что он в порядке, и мы уйдем. Поняла?

Мика прикусила язык, едва не сболтнув, что на самом деле желает не просто проведать брата, а забрать его. Решив не терять, возможно, единственный шанс добраться до приюта, пусть и в сопровождении ящера, она неуверенно кивнула.

— Поняла.

Глава 18. Черная лента

Когда они вышли из постоялого двора, рассвет уже начал сменять ночную тьму. Сгустившийся над деревней туман розовел, наливался теплым румянцем. Шум хмельного мира затихал, сменяясь недолгой тишиной перед бурными утренними звуками: галдежом торговок, смехом ребятни и ржанием лошадей, жаждущих вырваться из стойл.

Окрашенные мягким оранжевым светом дома теперь были узнаваемы. Микаэлла прошла знакомые улочки, шагая чуть ли не бегом впереди Рейнарда, и вскоре вышла к двухэтажному продолговатому зданию из темной древесины, мрачно возвышающемуся над мелкими ветхими домишками.

С засыпанной снегом крыши свисали длинные сосульки. Окна были наглухо заколочены изнутри, но Мика знала, что это с трудом спасало от жутких ночных морозов. Порой холод севера настолько невыносимо щипал кожу сквозь плотную ткань одежды, что ей приходилось кучковаться с соседками по комнате на одной кроватке и укрываться несколькими одеялами. Неудобно, но гораздо теплее.

Вокруг господствовала мертвая тишина, которую равномерное дыхание дракона за спиной Мики делало еще глубже и однообразнее. И только шаловливый ветерок холодным языком касался лица, слабо завывая, трепал волосы и тоненькую черную ленту, привязанную к железному кольцу на двери. Кончик ленточки трепыхался, как крылышки птенца, — легко, завораживая и вызывая внутри волнующий трепет.

— Траурная лента…

Ветер подхватил шепот, сорвавшийся с уст девушки, и стрелой вонзил его в грудь. Сердце сжалось до боли, недоброе предчувствие окропило мурашками плечи, и она сорвалась с места, оставив Рейнарда в недоумении.

Твердый кулачок ударил в дверь из необработанного дерева, а затем еще раз. И еще… С каждым разом превращая неуверенные удары в нетерпеливые и агрессивные.

— Откройте! — вскрикнула Микаэлла и более яростно задолбила в дверь, смутно понимая, что начинает впадать в панику. — Пожалуйста! Кто-нибудь, откройте!

Наконец тяжелая створка приоткрылась, и Мика едва успела придержать кулак, намеревающийся отбить болезненно покалывающие костяшки. Большие карие глаза, окруженные сеткой морщин, воззрились на нее с каким-то двояким чувством.

— Мика? — шепнула старая женщина и чуть подалась вперед, поправляя спадающую с костлявых плеч шаль.

О, Мика помнила это бледное овальное лицо, единственное из ряда всех злых лиц настоятельниц, которое порой освещала искренняя улыбка. Бывало, что с сухих губ этой женщины срывалось что-нибудь доброе и светлое, что-то помимо наставлений и ругани, благодаря чему девочка чувствовала подзабытое материнское тепло.

Мнимо строгая, справедливая кухарка Агот ничуть не изменилась. Разве что тело ее исхудало, а осунувшееся лицо запестрило старческими морщинами.

— Да, — тихо сказала в ответ, а после, приподнявшись на носочки, затараторила, пытаясь что-нибудь разглядеть в затемненном коридоре: — Да, это я, Агот. Впусти меня, пожалуйста. Я хочу увидеть брата.

— Послушай, милая… — понизив голос до едва слышного шепота, начала женщина и попыталась ухватить девушку за руку, но та ловко увернулась от хватки и, резко толкнув дверь, ворвалась внутрь приюта.

Он встретил ее жуткой, пугающей тишиной, горько-терпким запахом полыни и полосой запекшейся крови на полу, тянувшейся от двери до лестницы. Все внутри похолодело от осознания, что недавно здесь провели обряд очищения, изгоняя, возможно, обрушившуюся на приют болезнь или зловредных духов. Об этом явно говорила полоса крови какого-то животного.

— Ну, и зачем ты здесь? — прорвался сквозь толщу мрачных мыслей охрипший грубоватый голос, по сей день преследующий Мику в кошмарах.

Она резко повернула голову влево и поймала цепкий взгляд темных глаз, почти ненавистно прожигающих выросшую в этих стенах девушку. Губы Ингвары искривились в брезгливой гримасе, что выделило ее крючковатый нос и острые скулы, укрытые длинными смоляными прядями. Тускло-зеленое платье из толстой ткани обвисло в боках, воротничок плотно прилегал к худой шее.

Такая высокая, со сложенными на впалой груди руками, едва прикрывая своей осанистой фигурой половину арки, ведущей в темную столовую, она напоминала Микаэлле самую настоящую ведьму. Но главной ее силой была вовсе не магия, не зелья и не проклятия, а костлявая рука, не раз обжигающе бьющая по голове, лицу и спине, и тяжелый, суровый взгляд — уничтожающий гордость и храбрость попадающих в приют шалунов.

— Г-где… где мой брат? — выдохнула Мика спустя несколько секунд и закусила губу, ругая себя за быструю утрату решимости. Смелость тигра все же оставила ее, обратив в былого хрупкого, избитого котенка.