Невеста желает знать

Пиппа сидела здесь больше часа, сбежав из дома, сразу после того, как позвали к ужину, под предлогом ужасной слабости. Предпочитала находиться здесь, пусть даже в прохладную мартовскую ночь.

Она была слишком возбуждена.

Сегодня она узнает все о соблазнении.

От Кросса.

Пиппа глубоко вдохнула и выдохнула. Еще раз. В надежде, что натянутые нервы немного успокоятся. Ничего не вышло. Перед глазами стоял мистер Кросс. Он то хмурился, то улыбался в темноте. То подступал слишком близко…

Дело, конечно, не в нем. Она испытывала бы то же самое, если бы любой другой обещал ей урок.

«Лгунья».

Глубокое дыхание не помогало.

Она оглянулась на тусклый свет, струившийся из окон столовой Долби-Хауса.

Да, лучше она проведет время, оставшееся до их встречи, здесь, на холоде, чем медленно сойдет с ума за ужином с родителями и Оливией, которые, вне всякого сомнения, примутся обсуждать детали «свадьбы века».

Она вдруг вспомнила Оливию, великолепную в подвенечном платье, сияющую от волнений предсвадебных хлопот.

И отражение Пиппы за ее спиной – маленькое, тусклое в сравнении с более юной и красивой сестрой.

Свадьба получится необыкновенной. Одна на все времена. По крайней мере так гласила молва.

Именно такой, о которой мечтала маркиза Нидем и Долби: пышная официальная церемония, должная показать всем превосходство семьи Марбери. Это сотрет воспоминания о двух предыдущих свадьбах: двойном венчании Виктории и Валери с первыми попавшимися женихами. О браках, заключенных поспешно, дабы смягчить впечатление от несчастной разорванной помолвки Пенелопы, а потом и ее свадьбы по специальному разрешению в деревенской церкви рядом с поместьем Нидемов на следующий день после возвращения Борна из тех мест, где он пребывал больше десяти лет.

Конечно, все знали, где он был.

В «Падшем ангеле».

Вместе с мистером Кроссом.

Удивительным, волнующим мистером Кроссом, который лишал ее самообладания. Даже когда она не находилась рядом с ним.

Пиппа закрыла глаза и задумалась о происходивших в ней изменениях, умственных и физических, когда она оказывалась в непосредственной близости от высокого рыжеволосого мужчины, который неохотно согласился помочь в ее исследованиях.

Ее сердце неровно билось, дыхание учащалось.

Мышцы напрягались. Нервы расстраивались до предела.

Ей было жарко… или настолько холодно?

Так или иначе, Пиппа была натянута как струна. Симптомы волнения. Или нервозности. Или страха.

Она чересчур драматизирует. Ей нечего бояться. Кросс – ученый. И никогда не теряет самообладания.

Идеальный партнер по исследованиям.

Ничего больше.

И неважно, что упомянутое исследование было, мягко говоря, неортодоксальным. Все равно это исследование.

Пиппа снова вздохнула и вынула из ридикюля часы. Поднесла их к тусклому свету, надеясь увидеть циферблат.

– Сейчас девять, – донеслись тихие слова из темноты, и Тротула вскочила, чтобы приветствовать вновь прибывшего, дав Пиппе шанс немного успокоиться.

Позже она удивлялась, почему задохнулась, но нисколько не испугалась и почувствовала нечто иное. Нечто большее.

Но в этот момент она могла думать только об одном.

«Он пришел».

Пиппа улыбнулась, наблюдая, как Кросс присаживается на корточки, чтобы погладить спаниеля.

– Вы очень пунктуальны.

Погладив собаку, он выпрямился и сел рядом с ней. Достаточно близко, чтобы вывести ее из равновесия, и достаточно далеко, чтобы избежать контакта. Она рассматривала его краем глаза, впервые поняв, как длинны его ноги. Как туго обтягивают брюки мощные мышцы.

Ей не стоило этого делать.

Бедренные кости.

– И все же вы ждали меня.

Повернувшись, она обнаружила, что Кросс смотрит в небо. Лицо скрыто в тени, а сам он откинулся на спинку скамьи. Будто они просидели здесь всю ночь. Словно могут просидеть здесь всю ночь.

Пиппа проследила за направлением его взгляда.

– Я пробыла здесь больше часа.

– На холоде?

– Лучшее время, чтобы глядеть на звезды. Не находите? В холодные ночи небо всегда ясное.

– Этому есть причина.

– Разве?

Кросс не смотрел на нее.

– В зимнем небе видно меньше звезд. Как ваш палец?

– Все прекрасно. Так вы не только математик, но и астроном?

Наконец он повернулся к ней:

– Но вы же цветовод, а также анатом?

– Мы удивительны. Верно? – улыбнулась Пиппа.

Его губы дернулись:

– Совершенно верно.

Они надолго замолчали.

– На что вы смотрите? – вдруг спросил он.

– На Полярную звезду.

Пиппа показала на яркую звезду.

Кросс покачал головой и показал на другую часть неба:

– Полярная звезда вон там. Вы смотрите на Вегу.

– Неудивительно, что я нашла ее не впечатляющей, – хмыкнула она.

Он вытянул ноги:

– Это пятая самая яркая звезда на небе.

Она рассмеялась:

– Вы забываете, что я одна из пяти сестер. В моем мире пятая самая яркая – это последняя. С извинениями перед упомянутой звездой, конечно.

– И часто вы бываете последней?

– Иногда, – пожала она плечами. – Не слишком приятно это сознавать.

– Уверяю, Пиппа, вы редко бываете последней.

Кросс не шевельнулся. Только повернул голову и взглянул на нее. Его лицо казалось в темноте неумолимым, и по ее спине прошел непонятный озноб.