Читаем Невестка полностью

- Я хотел сказать, что из-за них эмтээсовская лавка всегда пустая, и понимаешь...

- Вряд ли тебе нужна эта лавка. Вот ты откуда берешь горелку! Вот! Лариса подняла Шандыбовичихину бутылку. - Наверное, из-за этого и на обед тебя не дождешься, а если и придешь, то ешь все равно как чужим ртом. Что ты только делаешь, подумай, Витя!

Она взяла с подоконника газету, обернула ею бутылку и, незаметно смахнув рукой слезы, выбежала из хаты.

Виктор несколько минут сидел молча и, уставившись на дверь, барабанил пальцами по столу. Барабанил чем дальше, тем все сильнее и чаще. Скоро поймал себя на том, что выстукивает польку-веселуху. Ту самую польку, которую играли вчера в клубе. В руках у него была балабешка, гладкая и черноватая от множества рук, в которых перебывала. Он барабанил ею так, что гармонист боялся за свой бубен, а те, что выплясывали, останавливались, чтобы посмотреть на Бирюковы коленца. Балабешка взлетала, словно цепы при молотьбе, и бубен ударялся то о колено, то о голову. Потом Виктор грохнул бубен на пол и пошел по кругу с балабешкой. Кого-то огрел и сейчас не знает кого. Всех поразгонял вокруг себя - так носился. А голова закружилась - не устоял на ногах. Не помнит, кто поднял его, кто привел домой...

Проснулся поздно утром, Ларисы уже не было. Знает она про это или нет? Пожалуй, не знает. Набегалась за день, спала ночью крепко - старик открывал дверь. А чуть свет снова побежала на работу.

Виктор все быстрее барабанил пальцами по столу...

Лариса вернулась в сумерках. В хате никого не было. Зажгла лампу, начала хозяйничать. По дому забот полон рот. Хваталась за все сразу, руки аж млели иногда, а в голове - все те же неотвязные мысли. Обидно было за Виктора, что не остался дома, не подождал ее. Не хочет слушать, что ему говоришь. А послушать есть что.

Старая Дичиха не хотела брать обратно самогонку. Очень удивилась, когда увидела у себя в хате Ларису с бутылкой в руках.

- А чем мы хуже людей? - обиженно жаловалась она. - Всем можно, а нам так уж и нет? Вон Перегудиха, слушайте, два раза брала лошадь за пол-литра, а нам так уж и одного разу нельзя. В больницу съездить. Он же больной человек. Думаете, обманываю?

- Так вы берите лошадь, берите! - запальчиво объясняла Лариса. - Но без горелки. Понимаете? Без бутылки!

- Без бутылки? - Бабка так посмотрела на Ларису, словно та хотела оскорбить ее на всю жизнь. - Так это ж больше нам никогда и не заикаться насчет лошади?

"Вот до чего довели людей, сначала Шандыбович, а теперь Витя, - думала Лариса. - И что за человек этот Шандыбович? Чего он так привязался к Виктору?"

До боли в сердце было обидно, что не удается толком поговорить с мужем. Хотелось бы обо всем этом рассказать ему, посоветоваться. Неужели с ним нельзя посоветоваться? Говорили ведь раньше, делились всякими мыслями. С кем же поговорить о том, что тревожит душу? Павел - брат. Он будет слушать и усмехаться. Скажет: "Говорил я тебе, чтоб не спешила выходить за него замуж". Ольга? Так ведь и понять трудно эту Ольгу. То она готова убежать из дому, то сидит спокойно в боковушке и пишет под диктовку Вити. Разве к своим девчатам пойти? Варька - понятливая, умная, но сама, кажется, страдает от неудачной любви. Этот наш Павел все еще мнется да колеблется: то на Ольгу смотрит так, что, кажется, жить без нее не может, то Варьке ласково улыбается.

Вспоминались счастливые вечера, когда Виктор рад был каждому Ларисиному слову и сам подолгу рассказывал о военной службе. Если бы можно было так поговорить и теперь, Лариса упрекнула бы не только его. Очень сурово и вслух упрекнула бы и себя за то, что, занявшись звеном, выпустила из виду другие дела, мало интересовалась, что делается в бригаде вообще.

Но не пришел домой Виктор, и не с кем было поговорить Ларисе. За полночь просидел он у Шандыбовича за бутылкой отменного первача. Так захмелел, что и ночевать остался там.

Когда Лариса вернулась с сельскохозяйственной выставки, пришла пора поднимать со стлища лен.

С дороги она немножко замешкалась дома и пришла в поле на каких-нибудь полчаса позже своих девчат. Удивилась, что в звене была Ольга. Она старательно работала, ее лицо и открытая шея уже раскраснелись, а в глазах светилась радость.

- А кто же теперь в боковушке? - еще не совсем веря Ольгиному энтузиазму, спросила звеньевая.

- Отец там... - опустив глаза, ответила Ольга. - Обойдутся и без меня.

В обеденный перерыв Лариса рассказывала девчатам о выставке. Призналась, что чуть не извела ее какая-то лихорадка-трясучка, когда люди попросили выступить в колхозном лектории. А как сказала первое слово, так и ничего, все отошло.

- Спрашивали многие, как выращиваем лен на нашем Полесье. Рассказала. А потом сказала и про крушниковскую бригаду. Удивлялись там и смеялись, когда услышали, что бригада так далеко от колхозного центра и что председатель колхоза бывает в этой бригаде, может, раз в полгода. А некоторые при этих словах вынимали из карманов блокноты и что-то записывали.

- Вот хорошо! - воскликнула Ольга.

- Что хорошо? - не совсем поняла звеньевая.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Русская печь
Русская печь

Печное искусство — особый вид народного творчества, имеющий богатые традиции и приемы. «Печь нам мать родная», — говорил русский народ испокон веков. Ведь с ее помощью не только топились деревенские избы и городские усадьбы — в печи готовили пищу, на ней лечились и спали, о ней слагали легенды и сказки.Книга расскажет о том, как устроена обычная или усовершенствованная русская печь и из каких основных частей она состоит, как самому изготовить материалы для кладки и сложить печь, как сушить ее и декорировать, заготовлять дрова и разводить огонь, готовить в ней пищу и печь хлеб, коптить рыбу и обжигать глиняные изделия.Если вы хотите своими руками сложить печь в загородном доме или на даче, подробное описание устройства и кладки подскажет, как это сделать правильно, а масса прекрасных иллюстраций поможет представить все воочию.

Владимир Арсентьевич Ситников , Геннадий Федотов , Геннадий Яковлевич Федотов

Биографии и Мемуары / Хобби и ремесла / Проза для детей / Дом и досуг / Документальное