Невестка

Ей стало страшно. Вот уже и надо говорить... Уже? Сейчас? Через какую-то минуту?.. Говорить перед всеми, что ее муж - очень плохой человек? Ее Виктор?.. И потом остаться без него?.. Без такого, каким он был еще так недавно. Одной, совсем одной!.. Только с горем своим да любовью. Такой любовью, какой, может, еще никто на свете не знал. И, наверное... У нее пожелтело в глазах. И, наверное, с сынком или с дочкой... Так дитя и не будет знать отцовской ласки.

- ...один вопрос, - повторила она и, закрыв руками лицо, стала бессильно клониться над столом. Варька быстро подставила ей скамейку.

Виктор протянул руки к жене, но в этот же момент поднялся с места Павел.

- Хоть я теперь и не в этой организации, - начал он, - однако попрошу слова насчет повестки дня.

- Говори, Павлуша! - сквозь слезы кивнула сестра.

Данила поздно не ложился спать. С вечера топал около хаты, все что-то подлаживал, чинил, а потом зажег свет и принялся искать себе какое-нибудь занятие в хате. Да разве найдешь за этой невесткой?

Он слышал от Ларисы, что сегодня собираются комсомольцы, и по ее виду догадался, что будут говорить о Викторе. Давно уже Данила не был ни на каких собраниях, а на это, если б пустили, пошел бы. И поскольку, значит, не пустили - Лариса сказала, что собрание закрытое, так, наверно же, закроют двери, - Данила решил дождаться своих и хоть по глазам узнать, чем там все кончилось.

Сидел на полку возле печи и подремывал. Дрема рвалась, как паутина. Для того чтобы в ту минуту, как только постучат, выйти и открыть своим двери, старик даже и не раздевался.

На ногах у него были валенки с бахилами. С самой весны Данила собирался перейти на какую-нибудь обувку полегче, да так почти все лето и протопал в бахилах. Лаптей не из чего сплести, а можжевеловые слабенькие, да и оборы трут-жмут стариковские ноги, особенно когда намокнут... Осунулся Данила: щеки впали, подбородок заострился, из-под него выпирает острый худющий кадык. Редко теперь Данила и брился, хоть сват почти при каждой встрече напоминал ему об этом. Молчал при таких встречах старик. Тяжко ему было признаться, что не заладилась его жизнь с сыном. Никому не сказал и о том, что несколько ночей скоротал в хлеву, рядом с телушкой...

Виктор постучал первым.

В хате он швырнул кепку на кровать, обеими руками пригладил волосы, отчего они еще больше всклокочились, и начал нервно шагать из угла в угол.

- Может, ужинать будешь? - робко спросил Данила, стоя у припечка, и потянулся отодвинуть заслонку.

- Отстань ты! - крикнул Виктор и еще быстрее забегал по хате.

Как только вошла Лариса, он сразу замахал на нее руками, словно продолжая разговор на собрании:

- Ну чего, чего дура рыжая лезет ко мне с этими поросятами? Чего? Жулика нашла? И Павел еще поддакивает. Пил я? Пусть пил. Гулял, буянил. Пусть! Но не воровал! Никто этого не докажет. Ясно? Отец ее всю свою жизнь крадет, а она молчит!

- Она не молчит, - спокойно проговорила Лариса, расстегивая кофточку. Больше Шандыбович не поживится колхозным добром! А ты, Витя, незаконно взял поросят с фермы. Я сама проверила. И меня ты обманул. Я у тебя когда-то спрашивала об этом. Помнишь?

- "Незако-онно"! - передразнил Виктор. - Что тут незаконного? Не оформил как положено? Так оформлю! Мне подпишут! Полфермы заберу, и мне подпишут!

Он, видимо, хотел выговориться, потому что на собрании больше глотал слова, чем говорил, хотел выместить всю злость на своих домашних.

- Не оформлять теперь надо, - строго перебила Лариса, - а вернуть ферме поросят и просить правление, чтобы не передавало дело в суд.

- Докопались! - с ненавистью говорил Виктор, вышагивая по хате. Насобирали!.. Исключили из комсомола. Наплевать мне на это ваше исключение! Ясно? Меня вся область знает! Не зачеркнет всё райком, так обком возьмется за вас! А в крайнем случае и без комсомола проживу! Все равно переросток.

- Связался ты с этим бородатым дьяволом, - подходя к своему полку, где Лариса взбивала подушку, сказал Данила. - Отсюда все и пошло.

- Что?! - крикнул Виктор так, что даже пламя в лампе задрожало. - И ты туда же? Ложись вот и дрыхни, когда тебе стелют! А то снова пойдешь в хлев... к чертовой матери!

- Виктор! - Лариса в отчаянии бросилась к нему, подняла руки, словно желая загородить от сына ни в чем не повинного отца. - Опомнись, что ты говоришь?!

- А чего он лезет в глаза все эти дни, житья от него нет. Чего он ходит за мной по пятам?

- Он же твой отец! - чуть не задыхаясь от возмущения, крикнула Лариса. - Сердце у него болит по тебе! Что ты думаешь!

- А он мне не отец! Ясно? - Виктор вдруг понизил голос, и лицо его стало чужим и страшным. - Нет у меня отца! И не было! И жены у меня теперь нет! Да, нет! Один буду! Жил без вас, так никто мне ямы не копал.

Он схватил с кровати кепку и вышел, грохнув дверьми хаты и еще сильнее - в сенях.