Невесты и куртизанки

Мельбурн-Хаус, когда-то средоточие общества вигов, позже перешел к герцогу Йоркскому, но тот продал его, по уши увязнув в долгах; теперь, переименованный, перестроенный и дополненный еще одним зданием, он стал уникальным прибежищем для джентльменов со средствами. Джек, впущенный швейцаром, прошел в апартаменты лорда Обри на первом этаже оригинального особняка. В Олбани царила мирная, почти благоговейная тишина – здесь были строгие правила относительно шума. Лорд Фрэнсис занимал небольшую спальню с кухонькой, на чердаке жил его слуга, а в погребе хранилось вино. Но самым замечательным местом в его квартире была огромная комната с видом на Берлингтон-Гарден, заполненная таким количеством расписного фарфора, что Джек всегда, входя туда, моргал, хотя знал, что увидит. Его дядя был страстным коллекционером китайского фарфора.

Вдоль стен стояли шкафы, наполненные его сокровищами, как и две ниши с полками, и часть книжного шкафа, книги из которого были вынуты и положены на пол. Некоторые вазы были толстыми и круглыми, другие – тонкими, с длинными, изящными горлышками. Большинство из них украшали цветочные узоры: изысканные пионы и гвоздики на черном фоне, ослепительно белые бутоньерки на блестящей голубой поверхности. Джек прохаживался по комнате и внимательно рассматривал коллекцию. Его заворожило блюдо с золотыми драконами и несколько фарфоровых статуэток птиц, в которых безошибочно угадывались фазаны, утки и гуси, но ему казалось, что в жизни не может быть такого экзотического оперения. Он взял одного из фазанов.

– Ради бога, поставь, пока не разбил! – услышал Джек голос за спиной.

Лорд Фрэнсис Обри – лет сорока, небольшого роста, худощавый, с короткими каштановыми волосами и довольно бледной кожей – вошел в комнату бесшумно, что было одной из его неприятных привычек. Черты лица его были невыразительные, но в прозрачных серых глазах угадывался циничный ум. Лорд производил впечатление эгоистичного и, вероятно, безжалостного человека, свободного от всех добродетелей.

– Что тебе нужно? – взглянув на племянника, спросил он.

– Я просто шел мимо, – отозвался Джек, как ему казалось, довольно беспечным тоном. Он благополучно поставил фазана, и тут его взгляд упал на стоящий рядом с ним горшок. – Какой великолепный ярко-красный цвет!

– Sang de boeuf.

– Простите?

– Бычья кровь, – любезно перевел лорд Фрэнсис.

– Спасибо, сэр. Французский я знаю.

– Разумеется. В Итоне тебе с трудом давалась латынь, не так ли?

«Я не позволю ему разозлить себя», – подумал Джек.

– Если ты пришел сюда, дорогой Элтем, и высказал несколько дилетантских замечаний о восточном фарфоре, это еще не значит, что ты снова получишь от меня деньги!

– Хорошо, сэр, – покраснев, ответил Джек. – Если предпочитаете, перейдем прямо к делу. Могу я узнать, собираетесь ли вы увеличить мое содержание?

– Не сейчас.

– Но послушайте, сэр… это же неразумно! Почему вы отказываете мне в праве на обеспеченную жизнь и достойное положение в обществе? Мне нужны деньги…

– Чтобы бросить их к ногам одной из самых корыстных куртизанок Лондона?

Джек понял, что дядя знает о его связи с Адой, но не замедлил возразить:

– Вы не имеете права осуждать ее. Вы даже не видели ее.

– Зато я встречался с ее сестрицами! Все они одного поля ягоды!

– Эстер Гейни была вашей любовницей, поэтому я не понимаю, по какому праву вы осуждаете…

– Я не осуждаю. Я не моралист.

– Вот как? – Джек немного смутился. Не такого ответа он ожидал от человека старшего поколения, даже дяди Фрэнсиса.

– Мне кажется, ты несколько заблуждаешься, – заметил дядя. – Я уже не твой опекун и тем более не твой попечитель. Поэтому я не возражаю против твоей любовницы, я лишь возражаю против ее цены!

– Любовь и скупость для меня несовместимы!

– Тогда тебе придется экономить на чем-нибудь другом.

– Но сами-то вы не отличаетесь экономностью, сэр!

Лорд Фрэнсис самодовольно оглядел свою коллекцию:

– Уж не ставишь ли ты мне в вину мои скромные удовольствия?

Джек смутно понял смысл его слов: если главе семьи приходится экономить, то удовольствия младшего члена семьи должны быть гораздо более скромными, чем они есть. Но воспитание не позволило ему это сказать.

Во всем виновато абсурдное завещание! Дядя может связать племянника содержанием, совершенно не соответствующим его истинному доходу. «Если он этим не озаботится, – подумал Джек, – я возьму и женюсь на первой встречной девушке! Посмотрим, что он тогда скажет!»

В одном только дядя не может ему помешать. Хотя его доход ограничен, Джек имеет право жить в любом из своих многочисленных домов и по своему усмотрению использовать принадлежащие ему материальные ценности.

– Я отвезу Аду в Девоншир, – заявил он. – Вы не можете запретить мне поехать в Хойл. Если она захочет иметь свой дом, ей будет принадлежать Заповедный коттедж!

Глава 3

– Но я не хочу заживо похоронить себя в деревне! – запротестовала Ада. – Я ненавижу деревню. Там нечего делать и всегда идет дождь.