Невесты песчаных прерий

— Мы будем отдыхать тут целый день, — сообщил Коуди Перрин. Прикрыв глаза ладонью от яркого утреннего света, он смотрел в направлении усадьбы Адисона. — Скажите женщинам, что они могут искупаться в ручье и устроить стирку. И пусть испекут хлеба впрок. Неизвестно, когда у нас еще выпадет целый день для отдыха.

У Перрин сразу же поднялось настроение. Хотя по поверхности ручья все еще плыли льдинки, погода за последние несколько дней улучшилась, значительно потеплело. Возможности искупаться и вымыть голову обрадуются все. Улыбнувшись, она подставила лицо солнцу, которое в это погожее утро светило особенно ярко.

— Нам можно пойти в усадьбу?

Коуди молчал. Она внимательно посмотрела на него. «Какое приятное лицо», — думала Перрин. Обветренное… Мужественное… А морщинки на щеках становились глубже, когда он улыбался или хмурился. И упрямый подбородок с твердо очерченным ртом…

— Если пойдете в дом, — проговорил наконец Коуди, — идите группой, а не поодиночке.

Она машинально кивнула, раздумывая о том, были ли его глаза такими же синими, как отделка на ее юбке или как дельфиниум, который цвел в саду позади домика, который она снимала в Чейзити.

Когда Перрин поняла, что уже давно ей не приходили мысли о глазах мужчины, щеки ее залились румянцем. Она неожиданно осознала, как близко друг от друга они стоят, и почувствовала запах его кожаной жилетки и фланелевой рубашки.

— Я сообщу остальным, — проговорила она сухо и, приподняв юбки, направилась к фургонам.

— Одну минутку, миссис Уэйверли!

Мгновение помедлив, Перрин вернулась к фургону-кузнице. Гек Келзи сноровисто орудовал своим молотом, и звон металла разносился в прозрачном воздухе. Над кострами вился запах шипящего сала, смешанный с ароматом крепкого кофе. «Уж лучше наслаждаться прекрасным весенним утром, чем восхищаться цветом глаз мистера Сноу», — решила Перрин.

— У нас проблемы, миссис Уэйверли. У вас и у меня.

Перрин похолодела. Поймав на себе пристальный взгляд Коуди, она прочла в нем осуждение. И потупилась, замирая от ужаса. Впрочем, она все еще надеялась, что Коуди Сноу не услышит сплетен о ней.

— На прошлой неделе, — сказал он, не сводя с нее глаз, — Сара Дженнингс пришла ко мне с предложением. Она хочет, чтобы невесты сложили вместе всю провизию и готовили обед сразу на всех. Уна Норрис пришла, чтобы осведомиться, сколько миль мы проехали. Августа Бойд пришла с требованием: она желает принять ванну. А Тия Ривз пришла ко мне с просьбой: я должен попозировать ей, чтобы она меня нарисовала. — Он покачал головой и издал звук, напоминающий грохот щебня. — Вы поняли, в чем проблема, миссис Уэйверли?

Она снова покраснела. Затем нахмурилась.

— Не знаю, как сделать так, чтобы они шли ко мне, а не к вам.

Коуди снял шляпу, провел пятерней по своим спутанным, влажным от пота темным волосам и опять водрузил шляпу на голову.

— Вам необходимо что-то предпринять, миссис Уэйверли… или нам придется сделать другой выбор.

«Сделать другой выбор» — значит выбрать новую представительницу от женщин. Перрин вдруг поняла, что не хочет, чтобы ее переизбрали. Быть представительницей крайне важно для нее, поскольку женщины не могли открыто игнорировать свою избранницу. Когда она останавливалась у их костров по вечерам, чтобы спросить, нет ли каких проблем, они, конечно, не предлагали ей кофе и не приглашали посидеть и поболтать. Но по крайней мере не пренебрегали ею и не смотрели сквозь нее, как смотрели раньше, до того, как она вытянула бумажку, помеченную крестиком.

Более того, положение представительницы восстановило в ней какой-то стержень, нечто вроде гордости, о которой она уже давно не вспоминала.

Перрин почувствовала, что к горлу подкатил комок; она стала задыхаться, представив себе длительное путешествие, во время которого ей не с кем будет словом перемолвиться.

Нет, она не могла этого допустить, она не сможет такого пережить. Пост представительницы требовал общения с другими женщинами, и во время такого общения она, возможно, еще сумеет доказать, что с ней вполне можно дружить. Да, она допускала ошибки, но ее ошибки не являлись следствием дурного характера.

И вдруг Перрин с ужасом поняла: если она потеряет должность представительницы, у нее не будет возможности ежедневно видеться и говорить с Коуди.

— Значит, вы знаете, что именно вас так раздражает? — спросила она неуверенно.

Он отмахнулся от ее вопроса резким движением кисти.

— Конечно.

— В таком случае вы сами этому способствовали, не так ли? — проговорила она уже окрепшим голосом.

Приятно было сознавать, что ей все же хватило твердости, чтобы говорить без обиняков. Если она и не научилась ничему за прошлые годы своей унылой жизни, то, во всяком случае, поняла: мужчина растопчет ее, если дать ему шанс. После Джозефа, решила она, этого больше не произойдет.