Невезучая или эльфы, как они есть (СИ)

Аеллир отложил карандаш и задумчиво побарабанил пальцами по столу. Возвращение магистра Анроя заставило многих в Совете схватиться за сердце и картинно закатить глаза, тем не менее, именно с его возвращением храм богини Смерти начал «оживать». Новость о его возвращении разлетелась по королевству с немыслимой скоростью, и разбежавшиеся за время его отсутствия некроманты заспешили в Брандор: кто за советом, кто за обещанной, но не выплаченной платой за задание, а немногочисленная молодёжь на курсе некромантии воспрянула духом и начала проявлять интерес к учёбе. Это не могло не радовать Аеллира. Он как мог, поддерживал это направление, но после того как исполняющим обязанности настоятеля храма Смерти стал друг госпожи Рэи, ему стало трудно добиваться того, чтобы в академию для обучения молодёжи направляли не только некромантов ушедших на законный отдых, но и молодых опытных специалистов. В высших кругах некромантов у него не было рычагов давления, поэтому приходилось просить и ждать. К тому же, попадая в храм на распределение заданий, молодежь как-то быстро охладевала к своей силе и к специальности в целом, и Аеллир не знал, как с этим бороться. Анрой пообещал это исправить, как только удастся выйти из дома, и эти перемены эльфу по-настоящему нравились.

Что он не мог сказать о собственной избранности. Такие перемены грозили ему непрекращающейся головной болью: начиная от увеличения нагрузки на любимой работе и заканчивая нежелательным общением с самой верхушкой эльфийской элиты. Аеллир, конечно, понимал, что и без Ани ему рано или поздно пришлось бы столкнуться с тем, что интересы двух королевств: людей и эльфов однажды пересекутся и ему придётся выбирать, на чьей он стороне, однако в воображении картина будущего всегда рисовалась ему в пасмурных тонах, где от него, Аеллира, ничего не зависело и он ничего не мог изменить.

Разорвав пресловутую эльфийскую связь, и перебравшись в земли людей, он обосновался в Брандоре поближе к Академии семи вершин, и стал для эльфов практически изгоем. Только благодаря отцу, родословной и слухам, его до сих пор не забыли в высших кругах, но Аеллира это устраивало. В храм Шиа Рийлии он приходил только по праздникам. Он не боялся ее гнева. Строптивая богиня никогда не слышала его молитвы, и не брала его дары. Она не помогла ему, когда он просил вразумить отца, когда тот пожелал жениться на той женщине, поэтому давно принял решение, что не станет тратить время на ненужные ритуалы и будет приходить в ее храм только в день смерти матери.

Это было тем еще богохульством, но Аеллир был обижен на богиню, и считал, что она отвернулась от него. Но появилась Аня, и Шиа Рийли обратила на него свой взор. Как и убеждал его отец, расписывая избранность сына как истинное благословение, он должен был возрадоваться, но в душе Аеллир был слишком зол и не желал идти на поводу у взбалмошной богини.

Он настолько глубоко задумался, что со стороны могло показаться, что эльф превратился в неподвижную статую. Шевелилась только рука, рисующая на листке портрет непутёвой девчонки.

— Похоже, — спланировал с потолка на стол зеленый мохнатый паук, которому было велено наблюдать за эльфом, но маленькому демону стало скучно, и он захотел пообщаться. — Только у хозяйки нет этих точек на лице. И щеки у нее не пухлые. И губы…

Аеллир сосредоточил на нем взгляд. Паук помахал ему лапками, отобрал у эльфа карандаш и самостоятельно попытался исправить рисунок.

Ректор давно вычислил местоположение наблюдателя, и терпеливо выжидал, когда тот расслабиться, чтобы атаковать. Заготовленное заклинание уже обжигало кончики его пальцев, но маленького демона спасла его непоседливость и непрекращающаяся болтовня.

Не без удивления ректор признал в нем демона-полукровку, живущего в доме магистра Анроя. Только этот был совсем маленький.

— Нормальные губы, — расслабился Аеллир. — В детстве она постоянно так делала.

— А я не видел. Брови… Брови у нее вот так.

Паук начертил хмурые брови и попросил:

— Подними бумажку, мне плохо видно.

Губы Аеллира дернулись в улыбке, он вытащил листок из-под паука и поставил его перед ним.

— Да, да, так лучше.

— Ты знаешь, что у тебя получилось очень напряженное лицо.

— Когда она просила меня передать сообщение тому темному парню, она выглядела именно так.

— Какому темному парню? — насторожился Аеллир.

— Лысому. Совсем! У него ни одной волосинки на голове! И тени у него жуткие — живые.

Описывая студента Элиса в голосе маленького лохматого демона было море недоумения и даже ужаса. Аеллира это позабавило.

— А сообщение? Что она просила ему передать?

— Сказала, что будет ждать всех в оазисе у пещеры Зазы.

Аеллир нахмурился.

— Значит она там.

— Там, там. Где же ей ещё быть?

Ректор вытащил из внутреннего кармана накидки свиток и развернул его на столе. Это была расширенная карта Шатора и прилегающих к нему земель.

— Что это? Что это? — забегал по ней демонический паук, заметив, как некоторые точки на карте начали шевелиться.