Невезучие

Люди смущенно замялись, виновато поглядывая друг на друга. На лицах многих появилось выражение типа – ой, чего это мы, словно с ума все посходили…

Глядите, она смиренно прощает вруна и позера,
И каплют слезами глазища – прозрачные как озера,
Девка, сорви веревки! Девка, от нас беги!
В чем же она виновата? Жги ее, братцы, жги!

Волшебный голос певца очаровывал, выжимая слезы из глаз самых заматерелых мужланов и бурные всхлипывания из глоток их жен, более привычных к брани и сквернословию. Кто-то уже лез на эшафот, намереваясь отвязать удерживающие девушку веревки. Оторопевший Вольдемар взирал на горбатого певца с немым изумлением и обожанием. Он даже не подозревал, что в мире могут существовать такой сладкозвучный голос, подобная сила внушения и настолько завораживающая песня.

Да только молва людская над нею сейчас не властна,
В рубище и лохмотьях – чиста она и прекрасна!
Бессильно навет стекает с хрупких девичьих плеч…
Братцы, она не ведьма! За что же ее нам жечь?

– Отпустите девицу, никакая она не ведьма! – единодушно провозгласил народ.

Дворяне слаженно махали головными уборами и надрывались здравицей: «Виват!»

– А-а-а! – вырвался из груди очнувшегося виконта Зоргана одинокий исступленный вопль.

Одним могучим прыжком Зорган перемахнул через перила балкона, спрыгнул вниз, подхватил валяющийся на земле непотушенный факел и сунул его в кучу дров.

Пламя костра взметнулось до небес…

Глава 6

Настегивая Орешка, я вихрем ворвалась на примыкающую к собору площадь. Гневно раздула крылья носа, спрыгнула с коня и вклинилась в толпу, беспощадно колошматя сгрудившихся зевак рукоятями обеих сабель. «Только бы никого не убить! – молнией пронеслось в голове. – А ведь хочется, ой как хочется! Хорошенькие же делишки творятся в этом славном городе, да еще почитай у самого алтаря богини Аолы!»

Представшая моему взору картина поражала воображение, отдавая некоторым налетом нездорового сюрреализма. Прямо готовая иллюстрация к труду одного сумасбродного монаха по имени Генрих Крамер, откопанному мною в библиотеке Нарронской академии и носившему красноречивое название «Молот ведьм», а точнее, являющемуся весьма подробным пособием по распознаванию и уничтожению дам, обладающих способностью к магии. Ничего не скажешь, завидное наследие досталось нам от наших далеких предков, проживавших в более просвещенные, но не менее беспокойные времена.

В центре площади возвышался свеженький, видимо, совсем недавно сколоченный эшафот, еще запятнанный запашистыми потеками янтарно-золотистой сосновой смолы. Перед сим зловещим сооружением застыл невероятно пригожий эльф в спускающемся до самой мостовой плаще, не успевший отвести пальцев от едва умолкнувшей маленькой гитары. Последний куплет его потрясающей песни я успела услышать. Надо признаться – впечатлил он меня изрядно, даже с учетом мой закоренелой нелюбви к поэзии, развившейся после исключения из академии. А прямо на моих глазах какой-то черномазый красавец, явно пребывающий в полном раздрае со своей больной головой, сиганул с увешанного коврами балкона второго этажа выходящего на площадь здания, подхватил горящий факел и решительно подпалил сложенные у столба дрова. Пламя костра взвилось до небес, сразу же охватив тоненькую фигурку привязанной к столбу девушки. Рядом истошно голосил и дергался второй приговоренный, имевший чрезвычайно благородную внешность, чего не смогли скрыть даже многочисленные синяки и ссадины, густо испещрявшие его лицо… Народ орал и визжал, похоже совершенно не соображая, что следует предпринять. В общем, на площади творилось гоблин знает что!

– Что вы здесь за безобразие устроили? – нахально поинтересовалась я, щедро раздавая направо пинки, налево увесистые зуботычины, но пропихиваясь таки к подножию эшафота.

– Не хочешь получить страшный ответ – не задавай страшный вопрос! – доходчиво пояснил певец, только что огревший гитарой не в меру ретивого стражника, пытавшегося пырнуть его алебардой.

Я одобрительно хмыкнула – кажется, шустрый менестрель оказался настоящим виртуозом своего инструмента, причем виртуозом во всех смыслах этого слова.

– Логично! – признала я, с ходу вышибая зубы второму алебардисту. – Прикрой меня, если что… – И, не дожидаясь ответной реакции певца, я птичкой взлетела на высокий помост.

– Куда?! – возмущенно рявкнул черномазый вельможа-поджигатель, взбешенно округляя глаза. – Ты в мой сценарий не вписываешься!

На краткий миг я ощутила, как по моему сознанию словно бы скользнула призрачная ловчая сеть с мелкими ячейками, сплетенными из незримых, обжигающих холодом нитей. Скользнула и… бесследно сгорела в огне моей ярости. Эмпир недоуменно приподнял брови.