Невезучие

– Милорд, – помощник прокурора и не думал кланяться, ставя молодого маркграфа перед свершившимся фактом, – мы имеем все основания подозревать, что именно этим кинжалом был заколот ваш отец!

Вольдемар лишь беспомощно разевал рот, смахивая на вытащенную из воды рыбину.

– Но… – слабым шепотом начал он, – я…

Жестокий служитель закона отмел его робкие возражения сразу, одним коротким движением ладони, не терпящим оправданий и не принимающим каких-либо извинений жестом:

– Милорд, ваша вина уже доказана де-юре! И если она подтвердится де-факто…

– То что тогда? – по-прежнему не понимал Вольдемар.

Помощник прокурора скривил сухие губы в жестокой улыбке и выразительно провел ладонью по своей жилистой шее на уровне кадыка, некрасиво выпирающего над воротником темно-синего форменного сюртука.

Вольдемар чуть не задохнулся от ужаса, отлично поняв этот глумливый жест.

– Но это невозможно! – почти выкрикнул он. – Я не убивал отца! Ведь он же мой отец! – Он смотрел умоляюще, словно призывая всех присутствующих поверить столь весомому аргументу.

– Ну и что? – равнодушно пожал сутулыми плечами законник. – Недавно мы казнили женщину, зарезавшую и съевшую свою единственную новорожденную дочь… Помолодеть, дрянь, хотела. А ради трона, – он торжественно возвысил голос, – еще и не такое сотворить возможно!

– Бред! – сдавленно всхлипнул юноша. – Навет! Поклеп!

– Мы разберемся! – церемонно пообещал бюрократ. – Стилет отдадут магам. И если они выяснят, что кровь на самом деле принадлежит графу Эдмунду, то, – он угрожающе прищурил свои и без того маленькие, бесцветные глазенки, – то храни вас тогда Аола, милорд…

Первые сутки заключения Вольдемар провел в относительном комфорте, запертый в спальне. А на второе утро к нему снова явился тот же крючкотвор, на этот раз настроенный уже далеко не так любезно. Ибо на лезвии кинжала маги действительно нашли кровь и частицы мозга покойного графа, а на его рукояти – отпечатки пальцев Вольдемара. Хотя чему тут удивляться? Ведь этот самый стилет принадлежал к обширной коллекции оружия, используемого для тренировок всех без исключения мужчин маркграфской семьи… Но против улик не поспоришь, и, как юноша ни сопротивлялся, его все-таки бросили в узкий каменный мешок, предназначенный для содержания самых опасных убийц. Допросами руководил Зорган, его завистливый кузен, самочинно объявивший себя регентом. О, теперь-то до Вольдемара дошло, кто стал истинным зачинщиком этого грубого фарса, нелепой пародии на справедливый суд. Но было уже поздно…

– Эй, родственничек, ты там еще жив? – Насмешливый, прилетевший откуда-то сверху голос вывел Вольдемара из полусонного забытья, оторвав от болезненных для души и тела воспоминаний. – Не помер ли, часом, мне на радость?

– Не дождешься, подонок! – сквозь зубы ненавидяще просипел юноша, поднимая голову. – Я еще тебя переживу!

– Ну это вряд ли! – злобно хохотнул Зорган, перегибаясь через край узкого глубокого колодца, прищуриваясь и пытаясь рассмотреть израненного пленника, скорчившегося на дне жуткого каменного мешка. – А ты, оказывается, не только невезучий ублюдок, но еще и безмозглый оптимист к тому же!

– Это ты убил отца?! – крикнул молодой маркграф, сейчас желая одного – узнать правду.

– Я! – без зазрения совести, погано усмехнулся Зорган, прекрасно понимавший всю выгоду своего положения и уверенный в безнаказанности откровенного признания. – И кинжал в твою спальню тоже я подбросил. Сначала я надеялся, что ты не вынесешь нечеловеческих пыток и сознаешься в том, чего не совершал. Но ты оказался крепким орешком и вытерпел все испытания. Потом я думал, что тебя убьют голод и холод этого подвала, но ты и тут не оправдал моих ожиданий. Признаюсь, братец, ты меня утомил…

– И что ты придумал еще? – хмыкнул пленник, невольно ощущая свое превосходство над мучителем.

– Ты, – ненавидяще шипел Зорган, – ты помеха. Ты стоишь на моем пути к трону, власти и величию, поэтому я избавлюсь от тебя любой ценой…

– Не обманывай себя, кузен, – пророчески пообещал Вольдемар, стараясь придать своему голосу всю доступную ему твердость. – Ты же сам понимаешь, что однажды я вернусь даже из Обители затерянных душ и спляшу танец мести на твоих гниющих костях!

– Ты?! – Зорган язвительно расхохотался, и гулкое эхо его издевки ураганной волной прокатилось по узкому проходу потайного узилища. – Ты?! Да ты уже почти покойник! Не тешь себя миражом спасения, это нереально. Ты обречен…

– Нет! – яростно откликнулся Вольдемар, не желая верить предателю. – Нет!

– Да, да! – почти ласково проворковал виконт, давясь смехом. – Завтра утром тебя выведут на главную площадь Эйсенвальда. По моему приказу из далекой деревушки привезли молодую ведьму, уже успевшую прославиться несколькими сбывшимися пророчествами. Она подтвердит твою вину, а меня объявит спасителем маркграфства, несущим мир и благоденствие всей стране. И тогда тебя казнят…

– Не верю! – из последних сил отчеканил Вольдемар, пытаясь обуздать безысходное ощущение обреченности, сковывающее сердце непробиваемой коркой льда. – Не бывать этому никогда!