Невезуха

— Вообще-то она уже отказывает, надо садиться, содержание углекислого газа в кабине растет и уже становится опасным, — ответила Мия. — Ты уже сейчас не совсем адекватно воспринимаешь действительность.

— А я ее никогда не воспринимал адекватно, — фыркнул я. — Сначала смертельная болезнь не давала, а потом свое понимание жизни.

Тут снова заговорил искин штурмового робота. Интересно, как у них получается делить микрофон между собой? Впрочем, то, что Мия главнее, я уже понял.

— Начинаю подготовку к посадке, — сказал робот. — Приготовиться, пристегнуться. Начинаю спуск.

И начал, просто взял и рухнул вниз. Круто. Я думал будет какое-то маневрирование, потом заработают двигатели, а тут раз, и понеслись вниз, причем, как я понял, включив антигравы, которые, понятное дело, могут работать в разные стороны. Я чуть язык не прикусил, а еще едва не выплеснул содержание своего желудка. Пролетели мы недолго, едва вошли в атмосферу, как я услышал грустный голос робота:

— Обнаружена ракета земля-воздух, начинаю маневрирование.

И начал. Опять тупо ускорил падение, так что у меня снова желчь полезла из ушей. А когда я более-менее пришел в себя, этот металлопластиковый идиот выдал:

— В связи с ограничением вариантов противоракетного уклонения передаю управление оператору.

Это типа, я ничего не знаю, выкручивайся сам. Только надо это было делать сразу, а не тогда, когда ракета уже на подлете. Сработало что-то, и я ощутил себя роботом, точнее двадцатитонной махиной, падающей к планете, у меня были руки, ноги, а еще антиграв, который я воспринимал как магниты на ногах, и две ракеты, привязанные к спине.

Я знал, что мне надо к развалинам древней базы, которая находилась на небольшом пустом острове. Наверное, это знание мне передала Мия. А еще я видел летящую в меня самонаводящуюся ракету. И тоже не знаю как ощущал этот несущийся за мной цилиндр, спрятав внутри смертельную опасность.

Я сразу вспомнил, как во времена вьетнамской войны, когда едва только появились ракеты воздух-воздух, наш летчик на Миг-21 бодался с фантомом, и тот влепил в него примерно такой же ракетой. Тут надо понимать, что в те времена это считалось гарантированной смертью, на вооружении не имелось ни вспышек, ни тепловых бомб, единственным спасением считалось катапультирование.

Но летчик уже не успевал, и единственное, что он сделал от страха, то резко рванул в сторону штурвал управления. И так сложилось, что в результате его маневра ракета пролетела мимо, а потом, потеряв цель, самоуничтожилась. После возвращения на аэродром летчика-истребителя допрашивали особисты и конструкторы, пытаясь выяснить, как и что он сделал, а когда поняли, то заставили этого летчика учить других получившемуся у него противоракетному маневру.

В этом маневре главное успеть увернуться в последний момент, летчик сделал это от страха, а мне придется произвести это обдуманно. Нет, страшно мне тоже, но в данном случае страх надо засунуть поглубже к пяткам и работать мозгами. Итак, раз, два, три, и я, включив свои ракетные двигатели на спине, рванулся вверх. Ракета проскочила мимо, но потом снова меня обнаружила и начала подниматься за мной, сделав большой зигзаг, но тут уже я начал лупить по ней плазменными шарами. И это помогло.

То ли на несущейся за мной ракете была установлена тепловая система наведения и горячая плазма ее спровоцировала на подрыв, то ли все-таки я в нее попал и сбил самонаводящуюся головку, но крылатая смерть вильнула сначала вниз, потом устремилась вбок, затем вообще понеслась куда-то в сторону и уже там взорвалась, выпустив в воздух кучу железных, уже бесполезных, осколков.

Уфф! Я облегченно выдохнул и даже попробовал вытереть пот со лба, и так врезал огромной железной рукой по корпусу, что едва не сорвался в пике. Я отключил ракетные двигатели, и мой железный болван сначала повис в воздухе, потом понесся, набирая скорость, к земле. В какой-то момент, когда мне стало очень страшно, я непонятным образом мысленно оттолкнулся от приближающейся земли и завис в воздухе на антигравах, а потом уже медленно поплыл к развалинам базы.

И тут в меня влепили еще одной ракетой, увернуться от нее я просто не успевал, плазма помогла лишь частично, заставив ракету взорваться в паре метров от меня. Меня замотало в воздухе, потом я как-то криво понесся к земле, а затем грохнулся на землю так, что потерял сознание. Очнулся от голоса Мии, который тревожно звучал в моей голове:

— Макс! Макс! Да очнись же ты! Следует немедленно покинуть робота, иначе ты погибнешь! Система жизнеобеспечения отказала, реактор сбоит на критической отметке, скоро произойдет взрыв, и мы погибнем! Макс, прощу тебя, очнись! Макс! Очнись! Пожалуйста!

— Макса нету, есть котлета, — пробормотал я. — И мне не хочется открывать глаза, и снова жить.