Невидимая брань

Таинство сие как между Таинствами есть самое высшее, так и в числе орудий духовных есть самое сильное и врагопоразительное. Четыре орудия, о которых мы говорили, получают силу свою от благодатных сил и даров, стяжанных нам Кровию Христовою; Таинство же сие и есть самая Кровь Христова и самое Тело Христово, с присущием Самого Христа Бога. Теми четырьмя орудиями боремся с врагами мы силою Христовою; в сем же Христос Господь поражает врагов наших нами или вместе с нами. Ибо кто вкушает Тело Христово и пиет Кровь Его, тот со Христом пребывает и Христос с ним, как Он Сам сказал: Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает, и Аз в нем (Ин. 6, 56). Посему, когда одерживаем мы победу над врагами, то это Кровь Христова побеждает их, как написано в Апокалипсисе: И тии победиша его (диавола-клеветника) кровию Агнчею (Апок. 12, 11).

Сие святейшее Таинство, сие всепобедительное орудие, паче же Христос, сущий в сем Таинстве, может быть действенно приемлемо двояким образом: во-первых, таинственно, в Таинстве Тела и Крови Христовых, с достодолжным приготовлением, т. е. сокрушением, исповедью, очищением чрез епитимию и потребным лощением; во-вторых, духовно и мысленно в уме и сердце.

Первое может иметь место столь часто, сколько это возможно, по обстоятельствам внешним, внутреннему состоянию и по усмотрению духовного отца; а второе — каждое мгновение, так что тебе можно всегда иметь в руках сие всемощное оружие и ограждаться им от врагов непрестанно. Внемли же сему и Святых Христовых Тайн причащайся сколько можно чаще, как только имеешь разрешение от духовного отца своего; мысленно же и духовно вкушать Христа Господа ревнуй непрерывно, к чему руководство предложено тебе мною в предыдущих главах о молитве.

ГЛАВА ВТОРАЯ. Как надлежит принимать Святое Таинство Евхаристии, или принимать Христа Господа таинственно — в Таинствах

Для достижения цели, с которой приступаем к сему Божественному Таинству, надлежит нам иметь некие особые расположения, совершать особые некие дела и употреблять особые некие меры — прежде причащения, во время причащения и после причащения. Прежде причащения надлежит чрез Таинство покаяния и исповеди очистить себя от всякой скверны грехов, как смертных, так и не смертных, и исполнить, что на исповеди наложит духовный отец, соединяя с сим твердую решимость от всего сердца, всею душою, всею силою и всем помышлением служить единому Господу Иисусу Христу и делать одно, Ему благоугодное. Так как Он в сем Таинстве дает нам Тело Свое и Свою Кровь, с душою и Божеством и всею силою воплощенного Домостроительства, то, помышляя о том, как ничтожно даемое нами Ему сравнительно с тем, что Он нам дает, положим в сердце, по крайней мере, все для нас возможное всеусердно делать во славу Его, и если б нам пришлось овладеть самым высшим даром, какой когда-либо приносили Ему земные и небесные разумные твари, изъявим готовность принести то без размышления Его Божественному Величию.

Возжелав принять сие Таинство, чтоб силою его победить и поразить врагов своих и Господних, с вечера еще, или даже раньше того, начинай помышлять, как сильно Спаситель наш, Сын Божий и Бог, желает, чтобы ты с приятием сего Таинства дал Ему место в сердце своем, дабы, соединясь с тобою, помочь тебе изгнать оттуда все страсти твои и победить всех врагов твоих.

Сие желание Господа нашего столь велико и пламенно, что сего никакой тварный ум не может вместить в совершенстве. Ты, впрочем, чтоб хоть сколько-нибудь подойти к сему, потрудись поглубже напечатлеть в уме своем следующие два помышления: первое, как неизреченно радостно Всеблагому Богу пребывать в преискреннем общении с нами, как удостоверяет Сама священная Премудрость, говоря: радость Моя… с сынами человеческими (Притч. 8, 31); и второе, как сильно ненавидит Бог грех, и потому, что он препятствует соединению Его с нами, столь для Него желательному, и потому, что он прямо противоположен Божеским Его совершенствам. Будучи по естеству беспредельно благим и чистым светом и неизреченною красотою, не может Он не гнушаться безмерно грехом, который не что иное есть, как крайнее зло, мрак, растление, мерзость и срамота в душах наших. И сие Божие нетерпение греха столь велико, что с самого начала его все промыслительные о нас Божеские деяния и установления Ветхого и Нового Завета направляемы были к истреблению его и изглаждению следов его, особенно же предивное страдание Спасителя нашего Иисуса Христа, Сына Божия и Бога. Некоторые богословы и учители говорят даже (припомни сказание св. Дионисия Ареопагита о видении Титу), что если б потребовалось, то Господь Иисус готов бы был подъять тьмы других смертей для уничтожения силы греха. Так преследует его Божеское негодование.