Невидимая девочка и другие истории

В вереске мелькнул коричневый хвостик, и всё стихло.

— Тьфу! — Снусмумрик пнул ногой угли. Вытряхнул трубку, потом наконец встал и крикнул: — Эй! Вернись.

Но лес молчал.

— Что ж, — сказал Снусмумрик. — Невозможно всегда быть общительным и любезным. У меня на это просто нет времени. К тому же имя своё зверёк получил.

Снусмумрик снова сел и стал ждать песню, прислушиваясь к ручью и к тишине. Но песня не приходила. Она улетела, понял Снусмумрик, и так далеко, что её уже не поймать. Возможно, никогда. В голове звучал только радостный и смущённый голос зверька, который всё говорил, говорил и говорил…

— Таким лучше дома сидеть, с мамочкой, — сердито сказал Снусмумрик и растянулся на еловых ветках.

Полежав немного, он сел и опять крикнул в сторону леса. Долго прислушивался, потом надвинул шляпу на нос и собрался спать.

На следующее утро Снусмумрик двинулся дальше. Он не выспался, настроение было скверное. Он брёл на север, не глядя ни вправо, ни влево, и под шляпой у него не звучало ничего похожего на мелодию.

Зверёк никак не шёл у него из головы. Снусмумрик помнил каждое его слово и каждое своё слово и мысленно раз за разом повторял вчерашний разговор, пока ему не стало дурно; он не мог больше идти. Измождённый и совершенно сбитый с толку, Снусмумрик сел.

«Что это со мной? — разозлился он. — Никогда я таким не был. Должно быть, я заболел».

Снусмумрик встал и медленно побрёл дальше, снова и снова перебирая в памяти, что сказал зверёк и что он ему ответил.

Наконец он понял, что больше так не может. Когда солнце было уже высоко, Снусмумрик развернулся и зашагал обратно.

И вскоре он почувствовал себя лучше. Он шагал быстрее и быстрее, он спотыкался и бежал. Возле ушей кружили разные коротенькие мелодии, но ему было не до них. К вечеру он дошёл до берёзовой рощи и закричал:

— Тити-у-у! Тити-у-у!

Ночные птицы проснулись и — ти-у-у, ти-у-у! — ответили на его зов, но зверёк не откликался.

Снусмумрик исходил весь лес вдоль и поперёк, он искал, искал и звал, пока не наступили сумерки. Над полянкой взошёл месяц, Снусмумрик стоял и смотрел на него, совершенно растерянный.

«Новый месяц народился, — подумал он. — Надо бы загадать желание».

Он хотел было уже загадать, как всегда, новую песню — или, как случалось иногда, новые дороги, — но быстро передумал и сказал:

— Разыскать Титиуу.

Потом три раза повернулся и пошагал через поляну в лес и напрямик через кряж. В кустах зашуршал кто-то светло-коричневый и взъерошенный.

— Тити-у-у! — медленно позвал Снусмумрик. — Я вернулся с тобой поговорить.

— О! Привет! — сказал Титиуу, выглянув из кустов. — Это хорошо, а я покажу тебе, что я сделал. Табличка на дверь! Смотри! Моё собственное новое имя, которое будет висеть на моей двери, когда у меня будет свой дом. — Зверёк показал обломок сосновой коры, на котором было вырезано его имя, и важно продолжил: — Красиво, правда? Все просто в восторге.

— Замечательно! — сказал Снусмумрик. — Значит, у тебя будет новый дом?

— Ага! — ответил зверёк, сияя от радости. — Я ушёл из дома и зажил настоящей жизнью! Это так увлекательно! Понимаешь, пока у меня не было имени, я только метался туда-сюда, смотрел и принюхивался — как бы просто так, а события мельтешили и проносились мимо. Иногда они были опасные, иногда неопасные, но ни одно из них не было настоящим, понимаешь?

Снусмумрик хотел что-то сказать, но зверёк продолжал:

— Теперь я — самостоятельная личность, и всё, что происходит, имеет какой-то смысл. Потому что это происходит не просто так — это происходит со мной, с Титиуу. И Титиуу смотрит на вещи так или сяк. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Конечно понимаю, — заверил его Снусмумрик. — Я очень рад за тебя!

Титиуу кивнул и опять завозился в кустах.

— Знаешь, — сказал Снусмумрик. — Пожалуй, я всё-таки навещу Муми-тролля. Мне даже кажется, что я по нему соскучился.

— О?! — сказал Титиуу. — Муми-тролля? Ну да, конечно.

— И если хочешь, я могу тебе немного поиграть, — продолжил Снусмумрик. — Или порассказывать истории.

Зверёк выглянул из кустов и сказал:

— Истории? Ну да, конечно. Может быть, вечером. Сейчас я немного тороплюсь — надеюсь, ты меня простишь…

Светло-коричневый хвостик мелькнул в вереске, несколько секунд ничего не было видно, а потом чуть вдалеке показались уши, и Ти-ти-у радостно крикнул:

— Пока! Передавай привет Муми-троллю! Я должен торопиться жить, ведь столько времени потрачено зря!

Не успел Снусмумрик и глазом моргнуть, как Ти-ти-у исчез.

Снусмумрик почесал в затылке.

— Так-так, — сказал он. — Ясно. Вот, значит, как.

Растянувшись во мху, он поглядел в ночное весеннее небо, синее сверху, а над деревьями зелёное, как море. Где-то под шляпой зашевелилась его песня — та, в которой будет толика приятных предвкушений и две толики весенней грусти, а остальное — бесконечный восторг одиночества.

Страшная история

Средний хомса пробирался на четвереньках вдоль забора. Иногда он ненадолго останавливался, высматривая врага в щели между досками. Младший брат следовал за ним.