Невидимая грань пирамид

Так вот о каирских книжных радостях и удовольствиях. Конечно, я мог позволить себе только «пэйпербэки» издательства «Пингвин», самые недорогие, на дешевой желтоватой бумаге и, естественно, без иллюстраций. Но какая, скажите, разница, если у вас в руках «Суд» Кафки или «Скотный двор» Оруэлла. Где вы можете прочитать эти вещи в Советском Союзе? В каком спецхране? Уж на что знакомый библиофил, известный летчик-испытатель, Герой Советского Союза и состоятельный человек и то гордился разве что Барковым, да берлинскими изданиями Эренбурга и Пильняка двадцатых годов! Все это в свете каирских книжных богатств показалось и пошло и мелко. Право же, ради того, чтобы прочитать Оруэлла не в преклонном возрасте, когда уже нет своих зубов и все мысли о том, чтобы с утра не хватил какой-нибудь очередной кондратий, а в двадцать четыре, когда что-то внутри тебя трепещет в ответ на удачный авторский пассаж или реплику героя, стоило ехать в Каир. О риске для жизни в первые месяцы пребывания речи еще не шло. В зоне несудоходного после войны Суэцкого канала, разделявшего противников, было сравнительно тихо. Наших советников еще не было, и я пока мирно и необременительно трудился в учебном центре инженерных войск.

Множество раз после походов в книжный я вспоминал чью-то фразу о том, что как бы ни был хорош перевод, ему не дано сравниться с оригиналом. Конечно, есть гениальные поэтические переводы того же Бориса Леонидовича или, скажем, Маршака, но это поэзия. Здесь переводчик может позволить себе довольно-таки далеко уйти от оригинала. В прозе это просто невозможно. Уж на что хвалили Кашкина, известного переводчика Хемингуэя, а «Фиеста» в оригинале зазвучала совсем по-другому. И Стейнбек, я вновь и вновь перечитывал «Зиму тревоги нашей», «О людях и мышках», а «Консервный ряд» мы, хохоча во все горло, читали вслух и цитировали, наслаждаясь диалогами Мака и его ребяток, с еще одним любителем.

В итоге за годы службы в Египте составилась вполне приличная библиотека, часть которой, как можно было догадаться, подлежала безусловному изъятию доблестными таможенниками на границе Советского Союза. И при определенной их злобности вполне могла доставить мне неприятности – такие слова как «идеологическая диверсия» были вполне еще в ходу, применялись и соответствующие статьи Уголовного кодекса. Что делать? Может быть, рассовать по разным чемоданам между тряпьем и ботинками? Не получится, многовато набирается книжек, целый ящик. Забегая вперед, скажу, что упаковал я книги и вправду в отдельный ящик, а сверху положил несколько веселых журналов с картинками. Ими-то и удовольствовался таможенник на Шереметьевской таможне, да еще ручкой с обнажавшейся на глазах красоткой. К тому же и уболтал я его всякими байками, не меньше получаса старался. Встречавшие подумали, что меня уже ведут под белы руки обыскивать, выдергивая резинку из трусов. Спасибо вечной русской страсти хоть что-то получить с паршивой овцы, пронесло. Жаль только, забегая уж совсем вперед, признаться, что пришлось эту с любовью собранную библиотеку в непростое время продать. Ну что делать, история справедлива, только больно медленно мелят ее жернова, теперь в Москве можно свободно купить и Оруэлла, и Кафку и много чего еще! И никому за это ничего не будет.

За мое преклонение перед литературой меня пожурил бы вождь мирового пролетариата – он-то на первое место, как все помнят, ставил кинематограф. Спорить не стану. Кино действительно во многом сформировало наше поколение, недаром послесталинская оттепель начиналась в том числе с «Карнавальной ночи». Казалось бы, пустышка, песенки-шуточки, целомудренная советская любовь-морковь, а изголодавшиеся по простому человеческому веселью гомо советикус валом валили. Но ведь само название целому периоду в жизни СССР – «оттепель» – дала одноименная повесть Эренбурга. Ладно. Вернемся в кино. Хорошо помню водопад трофейного, потом индийского кино, первые сериалы по телевизору, сейчас прочно забытые. У нас в районе Курского вокзала колоссальным авторитетом пользовался парень, похожий на героя многосерийного фильма «Адские водители», он даже где-то новенькую короткую куртку на меху раздобыл.