Невидимая сила. Как работает американская дипломатия

Вице-президента Чейни не убедили наши отчеты о настроениях в регионе, и, учитывая серьезные опасения администрации по поводу Саддама, в марте он решил сам съездить на Ближний Восток. Я присоединился к делегации в качестве представителя руководства Госдепартамента. За обманчивыми мягкостью и хладнокровием вице-президента скрывался острый ум и жесткие взгляды. На протяжении всей 10-дневной поездки он был очень любезен, приглашал меня на бóльшую часть встреч и приветствовал мое участие в работе, хотя не всегда соглашался со мной. Перед поездкой у меня была слабая надежда на то, что непосредственно на месте, убедившись в сопротивлении региональных лидеров и их озабоченности урегулированием израильско-палестинского конфликта, вице-президент поймет, что еще рано думать о войне и что следует отложить эти мысли до того момента, пока для нее не появится более серьезный повод, а в регионе не сложится более благоприятная ситуация. Армитидж был настроен скептически и оказался прав. Судя по всему, поездка укрепила Чейни в мнении, что именно быстрая насильственная смена режима будет иметь ключевое значение для изменения ситуации в регионе, а не наоборот.

Сыграло свою роль и то, что некоторые арабские лидеры в присутствии Чейни высказывались об Ираке более сдержанно, чем когда мы беседовали с глазу на глаз. Для арабской политической культуры характерны недомолвки и намеки, и сигнал, который посылали Чейни во многих столицах региона, на самом деле был таков: «Делай, что считаешь нужным, но делай это хорошо, и разбуди нас, когда все кончится». В Лондоне Чейни прямо сказал, что президент твердо намерен свергнуть Саддама. Британцы были обеспокоены его готовностью при необходимости действовать в одиночку.

– Коалиция – это хорошо, – заявил вице-президент, – но это не главное.

Межведомственные дебаты шли всю весну и продолжились в начале лета. Процесс, который должен был сгладить серьезные противоречия – главным образом между Пауэллом, с одной стороны, и Чейни и Рамсфелдом, с другой, направляли сотрудники аппарата Совета национальной безопасности, поддерживавшие (как нам во всяком случае казалось) сотрудников аппарата вице-президента и гражданских чиновников Пентагона. В сущности, Рамсфелд даже не пытался скрывать свое пренебрежительное отношение к процессу. Он обычно ссылался на то, что у него нет времени читать бумаги перед важными встречами, а когда не хотел раскрывать свои истинные намерения, старался напустить туману или втянуть собеседника в диалог по методу Сократа.

Мы все еще думали, что можно, как ранее выразился Пауэлл, «остановить поезд», который на самом деле уже мчался на всех парах. В записке, подготовленной для госсекретаря перед встречей с президентом в апреле 2002 г., я использовал другое, но тоже ошибочное сравнение, предложив ему «взять на вооружение приемы дзюдо, то есть использовать против противника его же оружие – в данном случае, безумные утверждения министерства вооруженных сил США»[72], или, иными словами, попытаться повлиять на президента, показав все риски войны и ее последствий. Такая тактика не привела к серьезным результатам, учитывая, что в период после событий 11 сентября упор делался на действие, а благоразумие считалось проявлением слабости. В начале июня президент произнес в Уэст-Пойнте речь, в который выразил свое растущее нетерпение и сформулировал собственное понимание цели. В мире после 11 сентября ключевым фактором обеспечения безопасности стало наступление, а не оборона. В отношении Ирака это означало, что мы по умолчанию должны принять превентивные меры. Это был глубоко неверный подход, но он вызвал горячий отклик в администрации и американском обществе.

Позже тем летом мы сделали еще одну попытку убедить президента и администрацию отказаться от войны, перечислив все риски плохо подготовленного и необдуманного военного вмешательства. Дэвид Пирс, сотрудник дипломатической службы Госдепа, в то время возглавлявший в Ближневосточном бюро отдел Ирака и Ирана, разработал первоначальный проект документа, показав в общих чертах все, что могло пойти не так в случае, если бы мы решились начать войну. Вместе с Дэвидом и Райаном мы провели мозговой штурм, оказавшийся самым бессмысленным и бесплодным за все время нашей работы. Финальный вариант документа, переработанный Дэвидом, был больше похож на торопливое перечисление страшилок, чем на серьезный аналитический материал. Это было изготовленное наспех противоядие, призванное излечить наших антагонистов в госструктурах, видевших ситуацию в розовом свете, от необоснованного оптимизма.