Невидимая сторона Луны (сборник)

Говорят, большая разница, по какой линии наследуется борода – по мужской или женской. Та, что у меня, явно не принадлежит мужской линии и ничуть не похожа на черную курчавую бороду моего отца. Моя борода – мягкая, шелковистая и светлая, как табак или кукурузный початок, она легко завязывается в узел. Иногда я ее боюсь и прикасаюсь к ней с недоверием и страхом. И вот почему.

Моя прабабушка Магда, выйдя замуж за вдовца д-ра Стевана Михаиловича, застала в доме трое дочерей от первого брака прадеда: Миланку, Иванку и Виду. Когда в 1941 году пришли военные дни и разделили нашу семью, с прабабушкой осталась одна из них – моя бабушка. Было время, когда менялись ложками, время, когда немцы с аэродрома в Панчево приезжали по вечерам пить пиво, гоняя свои «штуки»[29], как автомобили по мощеной дороге. По воскресеньям до обеда Магда Михаилович и ее дочь надевали брюки и отправлялись на кладбище. Потом выпивали в «Трубаче» по рюмке водки, шли домой и обедали. После чего ложились поспать, и бабушка утверждает, что прабабушка никогда не видела снов – только слова, ясно и четко произнесенные, будто их кто-то диктовал. После пробуждения эти слова некоторое время витали перед ней, понятные и полные глубокого смысла, а потом блекли, как блекнут краски внутри только что раскрытого сундука под воздействием взглядов и света.

Потом пили кофе на оттоманке о шести ножках, и тут обычно появлялся судебный писарь Ружичка. Он приходил в гости незваным и приносил четыре кусочка сахара для своего кофе и длинные ресницы, как паутина налипшие поперек его прекрасных глаз. Ружичка целовал рукоять прабабушкиной палки, что она, по обыкновению, ему протягивала. Жесткие курчавые волосы жевали ему уши, а под рубашкой у него скрывались сильные подвижные лопатки, которыми можно палец укусить. Он работал больше в гестапо, чем в суде, и вел себя невероятно любезно. Сидел возле моей прабабушки и ее дочери и вел один и тот же разговор. Разговор начинал всегда он, а моя прабабушка избегала его или смеялась, и при этом на ее щеках, похожих на пышное дрожжевое тесто, появлялись ямочки.

Следует иметь в виду, что повод для своих разговоров с Магдой Михаилович Ружичка почерпнул в одном происшествии, случившемся до Второй мировой войны. В Панчево возле гостиницы «Трубач» есть улица, изогнутая наподобие кочерги. Она проложена так, что ловит «кошаву». На этой-то улице и случилось то, о чем следует помнить, рассказывая о разговорах Ружички. А именно, однажды утром поручик Чирилов был с такого похмелья, что в конюшне, где он обычно брился, намылился вместо помазка конским хвостом. Потом он трижды сунул в стремя руку вместо ноги, и посыльный не позволил ему ехать верхом, а усадил в фиакр и повез в казарму. Сзади на поводу трусил конь поручика. Где-то возле «Трубача» конь обогнал вдруг экипаж, лошади столкнулись, испугались и понеслись по изогнутой кочергой улице. Там они, на беду, налетели прямо на артиллерийского капитана Алексу Николича, следовавшего на службу. Он успел лишь повиснуть на дышле, чтобы кони его не затоптали. Висел на дышле, держась своими сильными руками и подбородком, и все бы кончилось хорошо, кони устали, и он бы не упал, ибо сам был силен, как лошадь, – если бы все случилось на любой другой улице. Но улица имела форму кочерги, и дышло с капитаном Николичем врезалось в дом на ее изгибе. Кони от внезапного удара остановились, а когда посыльный осадил фиакр назад, на дышле, наколотый как жук на булавку, висел капитан Алекса. Последнее, что он увидел в жизни, – как ветер гонит по мостовой поток его крови…

Это происшествие Ружичка как следует обдумал и, надо признаться, сделал это добросовестно, хотя и без того все было ясно. Его разговоры с Магдой Михаилович всегда начинались с этого случая.

– Помните ли вы, – начинал он, – того помощника закройщика Косту Сарича, что при ходьбе отставлял немного левую ногу и ходил так, словно перескакивает через годы? Знаете, где он сейчас? Ни за что не отгадаете!

И Ружичка, указывая ногой на юг, добавлял:

– В партизанах!

– Ты, чадо, все какими-то пустяками занимаешься, – перебивала рассказ прабабушка, открывала бутылочки с ацетоном и лаком и принималась красить ногти. Она смотрела своими косыми глазами на гостя и дочь, словно не узнавая их, каким-то коротким взглядом, который прерывался, не достигнув цели.

– А знаете, что я думаю, мамочка, – Ружичка любил так ее называть, – не обидитесь, если я скажу? Этот помощник закройщика Коста Сарич был красной пешкой, что в знаменитой шахматной партии сбивала белые пешки с нашей стороны. Разве не удивительно? Помните, мне как раз пришло в голову, он и меня сбил? Неужели вы не видите, что все происходит, как в шахматах?