Невидимка. Фельдшер скорой – агент уголовного розыска

— Да, — Иван не понимал, отчего это такой интерес. Ну, поставил и поставил, чего особенного?

— Крутяк… уважаю. — Парень протянул руку для пожатия, — Леха Плехов, врач. Ты на какой?

— На двадцать первой.

— С Люськой. Хорошая девчонка. Не Мерлин Мурло, но подержаться есть за что.

— Пошляк! — произнесла строго одна из женщин.

— Значит, ты сегодня с хозяином работал и побывал у мамаши Бейкер! — парень, не вставая повернулся к электрической плите за спиной и подвигал чайник, — кипяток есть. Давай налью. Ну и как тебе наша красавица? Личный фельдшер ЮАНа?

Иван не знал, что ответить. Его не смутило определение ЮАНа — «хозяин». А вот насчет Бакировой удивился, какая уж она красавица, жаба скорее. Но о больных так говорить нельзя. Он хотел перевести разговор на другую тему, и спросить, почему Бакирова — личный фельдшер заведующего, но в последнее мгновение спросил:

— А почему мамаша Бейкер? — он пытался вспомнить, кто это такая в истории?

— А ты не знаешь, кто была Ма Бейкер [16]? — уточнил Плехов.

— Нет, это историческая личность?

— Очень известная дамочка. Глава американской мафии. У нее было трое или четверо сыновей, и они грабили банки. Во времена великой депрессии, где-то в начале тридцатых годов. Песню Бони Эм слышал — Ма Бейкер? Это про нее. — Леха попытался скопировать голос Пришез Уилсон и прогнусавил на ломаном английском:

Freeze! I’m Ma baker — put your hands in the air,

Gimme all your money [17]

— Припомнил?

— А Бакирова тут при чем? — не понял Иван.

Плехов вдруг осекся. Взгляд его погас, будто внутри прикрутили фитилек.

— Да, в общем, только при том, что у нее трое сыновей — Рушан, Наиль и Салим.

— Рушана я видел сегодня. — Кивнул Иван.

— А Наиль и Салим — двойняшки, но не похожи. Не близнецы

Иван заварил себе чаю, достал из холодильника пакет с бутербродами, разложил их на тарелке и придвинул поближе к Плехову и остальным.

— Угощайтесь.

Плехов деликатно взял один бутерброд, придвинул к себе чашку с остывшим чаем то ли его, то ли кем-то недопитую.

— Так все сходство с гангстершей только из-за сыновей? — спросил Иван.

— Не только, — жуя бутерброд, ответил Леха. Он сделал глоток и сказал: — В свое время все узнаешь. Когда зарплату привезут.

— Я не понял. — Иван действительно не понял. Картинка не складывалась.

— Вот я посеял интригу в твоем мозгу, теперь думай, — улыбнулся Леха. — Без интриги скучно жить.

— Не томи ты его, — пожалела Ивана одна из женщин. — Муж у Бакировой сидел, пока не умер. Связи остались. Вот наш ЮАН через нее от бандюков откупился. Мы только скидываемся раз в месяц с зарплаты.

— Мудрое решение, — одобрил Иван, стараясь не выдать радости от услышанного. — И все добровольно платят?

— Не все, — Плехов размешивал в чае сахар, — многодетные и пенсионеры не платят. Но таких немного.

— Значит, обязаловка? — резюмировал Иван.

— Добровольно — принудительно, — ухмыльнулся Плехов. — денег немного, но лучше потерять малое, чем дрожать, что в темном подъезде подколет какой-нибудь отморозок из-за коробки с наркотой.

— И что, реально не нападали ни разу?

— За два года, что платим — ни разу. — Сказала та женщина, что сообщила про отступные. — Жизнь и спокойствие дороже любых денег.

— Это верно. — Иван кивнул и принялся уплетать бутерброды. Говорить он сейчас не мог. Вопросов в голове возникло так много, и такие все опасные, что начни он спрашивать, невольно вызовет подозрение. А люди с ним откровенничают и наверняка понимают, что дело какое-то нечистое. За аппетитом Иван спрятал волнение.

Плехов тоже стал есть, а женщины вернулись постепенно к обсуждению хуан — карлосов и марий — леонсий. Иван подождал еще несколько минут, как бы обдумывая услышанное, и сообщил:

— Ну, раз все, то и я. Не гоже отрываться от коллектива.

— А, вот где мой напарник! — раздался веселый звонкий девчачий голос.

Иван обернулся и чуть не упал со стула.

Перед ним стояла Люся Шкребко. Сказать, что она некрасивая, это ничего не сказать. Иван отвел глаза. На грудь Люси смотреть было легче, та сама притягивала взгляд, а вот на лицо никак не удавалось. Такое складывалось впечатление, что неизвестный скульптор — создатель, когда писал с помощью ДНК образ Люси, был пьян или накурен, потому что красоту он понимал в тот момент весьма извращенно, и если от пяток до шеи он работал на трезвую голову, одарив Люсю, и стройными длинными ножками, и упругой попкой, и узкой талией, и высокой грудью, и даже шею создал довольно длинной и гибкой, дальше задор его внезапно иссяк, и он принялся ляпать.