Невидимка и (сто) одна неприятность (СИ)

Парень кивнул.

— Как оказалось, исследования в этом направлении отец вел уже давно, несколько лет. Природная ограниченность магов не давала ему покоя. Он даже выносил свои разработки на рассмотрение в Совет с просьбой дать ему разрешение на официальные исследования, набор добровольцев и так далее. Но Совет его прошение отклонил.

Аллилуйя, в этой стране не все облеченные властью люди являются поехавшими крышей психопатами!

— А после моего побега и проявленной неблагодарности он счел, что тем самым я дал ему карт бланш на проведение экспериментов со мной в качестве подопытного. Тогда он забрал меня из Академии, пустив несколько слухов о причинах, но никому ничего не говоря прямо. Сначала он держал меня дома, испытывал различные теории, выбирая ту, которая в реальной жизни окажется самой оптимальной…

У меня к горлу подкатывала тошнота от одной мысли о том, что на самом деле скрывалось за этой сухой научной фразой. А ведь я видела только крохотную часть того, что Даниэлю пришлось пережить…

— Но потом стало понятно, что быстро проделать необходимые манипуляции нельзя, мой организм просто не выдержит таких нагрузок, и процесс необходимо растянуть во времени с достаточно длительными передышками, минимум в неделю, а иногда и в две. Необходимость круглые сутки за мной следить стала его сильно утомлять. Просто на месяцы запереть меня в подвале Лагранж не мог — я же любовь и гордость. И так смерть жены и мой уход из Академии не очень хорошо сказались на его имидже идеального мужа и отца. Вызывать еще больше подозрений моим полным исчезновением он не мог. Хоть и рассматривал вариант с моим якобы отъездом на учебу заграницу. Но мир сейчас тесен, в элитных заграничных заведениях тоже есть знакомые знакомых… и потому он придумал Горки. Идеальный вариант — на неделе я заперт и ему не надо без конца следить за тем, чтобы я не сбежал, на выходных можно спокойно продолжать исследования.

— И выходит, каждые выходные он тебя тут?.. — мой голос дрогнул, и Даниэль успокаивающе погладил меня вдоль позвоночника.

— Бывало по-разному. Иногда он забирал меня просто, чтобы выгулять для общественности. А иногда очередная фаза эксперимента была щадящей, но в целом… да. Он раскачивал мой резерв, расширял каналы, усиливал мощность всей энергоструктуры, а для этого были необходимы регулярные наполнения и опустошения. С учетом того, что это был эксперимент, не всегда и все ему удавалось предвидеть. Например, в тот вечер, когда ты меня спасла, уже по дороге в Горки с резервом произошла какая-то странная вещь, как будто течь образовалась, и магия убегала сама собой, а я не мог ее удержать. Надо было сказать Дасту, но мне в тот момент было так хреново, что я подумал — а может оно и к лучшему. Не знаю точно, что это было, я про этот случай отцу так и не рассказал. Возможно какие-то микроповреждения каналов, которые ты восстановила своим вмешательством. В мое другое возвращение с истощением он опустошил меня нарочно, чтобы проверить как резерв восстановится сам в течение недели. Тот эксперимент мы с тобой ему тоже сбили…

Я смущенно потерлась носом о шершавую ткань.

— Но чаще меня просто после всего распирало силой как воздушный шар. А просто сбросить ее никак, нужно медленно и осторожно, потому что все равно за годы привыкаешь работать с совершенно иными потоками и нужно переучиваться перестраиваться, чтобы не устроить большой бадабум. Стравливать энергию по чуть-чуть… или как-то пережидать, чтобы организм смирился с тем, что ее теперь больше.

Вот и все.

Вот и раскрылась передо мной вся тайна Даниэля Лагранжа. Страшная, жестокая тайна. Как он все это пережил? Как смог в этом аду остаться тем парнем, в которого я влюбилась — добрым, чутким, внимательным, неунывающим? Не только сам не забился в нору отчаяния, но и еще и меня из нее вытащил.

Это какой же силой духа нужно обладать…

Но боже, какое счастье, что эксперимент Эрика Лагранжа завершился!

Эта мысль вдруг заставила заволноваться.

— С тобой все будет в порядке? Вы ведь не закончили… вдруг он что-то непоправимое сотворил и вообще. Тебя на этот счет осмотрели? Что сказали?

— Сказали, что оно необратимо, так что жить мне теперь с феноменальным даром, — Даниэль криво усмехнулся. — Насчет остального… пока сложно сказать, нужны дополнительные исследования и детальные изучения того, что все-таки Лагранж там накрутил. Ты на самом деле большая молодец, что не дала мне сжечь все бумаги…

Я смущенно улыбнулась и ткнулась носом в лагранжевскую шею. Шея была теплой и уютной, хоть и пахла непривычно — больничным мылом.

Мы полежали так какое-то время в абсолютной тишине. Даниэль, наверное, даже придремал, потому что когда я поняла, что у меня еще остались вопросы и вскинулась, он вздрогнул и сонно захлопал ресницами.

— Ты планировал бежать от него? Бежать из Горок?