Невидимка и (сто) одна неприятность (СИ)

Мое сердце почему-то стучало так громко, что мне казалось, этот стук слышно наравне с часами. Что-то происходило сейчас, что-то неуловимое, непонятное. Важное. И я во все глаза смотрела на Даниэля, как будто сейчас, вот-вот, что-то случится. Прорвется. Раскроется…

— Мне нечего вам сказать, мистер Торнвел.

Ректор вздохнул, на мгновение прикрыв глаза. Мне был знаком этот вздох.

Я сама вздыхала так же.

— В таком случае, можете идти.

Стоило нам подняться, как пальцы наших рук сами собой мгновенно переплелись.

Уже в дверях меня вдруг окликнули:

— Мисс Хэмптон, я совсем забыл. Мистер Кроуч поставил меня в известность по поводу ваших успехов. Крайне рад за вас. В ближайшее время я лично свяжусь с вашими родителями…

Окончание фразы осталось подвешенным в воздухе. Он не пообещал мне возвращения домой. Хотя, наверное, и хотел бы.

Вот странность только — теперь я не хотела туда возвращаться.

— Стоять, мистер Лагранж!

Я все же дождалась, пока Даниэль утащит меня подальше от ректорского кабинета, но убедившись, что мы удалились на достаточное расстояние и что поблизости никого нет замерла как вкопанная, выдернув руку.

— Что случилось? — удивился парень оборачиваясь.

— Ты что, ничего не хочешь мне объяснить?

Даниэль сначала вскинул брови, и на это у меня снова зачесались кулаки, но потом все же состроил понимающее лицо.

— Ну… не в коридоре же.

— Отличное место, — уперлась я. — Я тебя знаю! Утащишь в темный угол, задуришь голову своими поцелуями, и никаких ответов я опять не получу.

— Ну вот, — скорбно вздохнул он. — А говоришь, что знаешь.

Шаг вперед, приятный вес ладоней на талии, обжигающее дыхание на губах.

— Если бы знала, то знала бы, что я и в коридоре зацеловать могу…

— Дурак! — я юлой вывернулась из объятий и надула губы. — Они все знали! Еще до того, как мы пришли. Откуда? И почему Алисон знает про призрака, и…

Память вдруг зацепилась за разговор в туалете. Слова Мирей о том, что Алисон знала о нас еще до выступления Эриндейла…

— Я ей рассказал.

— Понятно, — я скрестила руки на груди. — Кому еще ты что рассказывал?

Даниэль укоризненно покачал головой — хорошего же ты обо мне мнения.

— Она видела нас, Лали. В ночь после склепа. Отпираться было глупо. И кладбище она почуяла. И я подумал, что она может помочь. И я не скрывал это от тебя, просто… на следующий день случилась вся эта история с наркотиками. А когда я вернулся, нам было немножко не до того…

— Ты знал, что там два призрака. И этого мне тоже не сказал, — я упорствовала в обиде, несмотря на то, что обижаться на него было ужасно тяжело. Но нет, хватит того, что у него есть один большой секрет. Еще сотни маленьких я не переживу.

— Не знал, — возразил Даниэль, но быстро добавил: — подозревал. Но я не некромант, Лали. Я не хотел тебя пугать своими подозрениями. Что бы это изменило?

— Это изменило бы то, что сейчас я не выясняла бы с тобой отношения посреди коридора. Если ты хочешь, чтобы я продолжала тебе доверять, Даниэль, завязывай с тайнами и умалчиваниями. По крайней мере с теми, которые не касаются твоего отца.

Лагранж застыл. Я ткнула пальцем в небо, и видимо попала.

На самом деле, после ректорского вопроса тяжело было не сделать выводы. Что-то странное происходит в семье Лагранжей. И далеко не из отцовской любви забирает Лагранж-старший сына домой. И я начинала подозревать, что и к истощениям-перенасыщениям он тоже имеет непосредственное отношение.

От этого было с одной стороны чуть легче: позиция Эрика Лагранжа позволяла ему иметь секреты такого уровня, до которого девочке Элалии Хэмптон не дорасти никогда. И молчание Даниэля оно объясняло с лихвой. С другой — тяжелее. Во что он втягивает сына? Неужели нельзя обойтись без таких издевательств?..

— Ты права, Лали. Прости, — Даниэль отмер, снова приблизился ко мне и снова обнял.

И на этот раз я не вырывалась, наоборот — прильнула, уткнувшись носом в воротник рубашки.

...А потом целовалась с ним.

Посреди коридора. Среди бела дня.

И не боялась, что нас кто-то увидит.

Не боялась собственного жгучего желания, заворачивающегося внутри в тугую пружину, и с ликованием ощущала чужое.

И когда Даниэль с видимой неохотой попытался отстраниться — коридор все же, чтоб его! — я вцепилась в него, приподнялась на цыпочки и сама не веря тому, что предлагаю, прошептала на ухо:

— В пяти метрах отсюда есть чулан…

— Ла-али-и…

Горячий шепот, торопливые поцелуи в перемешку со сладкими укусами. Моя голова мечется по подушке, а пальцы сминают простынь.

— Ла-али-и…

Руки гладят, сжимают. Иногда с силой. Скользят от бедер по телу вверх, ласкают грудь, щекочут шею…

— Ла-али-и… — что-то вдруг странное в интонациях.

Мысли путаются. Я не спала ночь и день выдался бешеный, и только вроде я уснула, как… мне хорошо, но как он тут оказался?

Лежащие на моей шее пальцы вдруг сжимаются. Я распахиваю глаза, хриплю, впиваюсь ногтями в душащую руку, почему-то мертвенно ледяную и твердую как камень…

...и просыпаюсь.