Невидимка и (сто) одна неприятность

— ...а потом, поскольку все остальные, были не в форме, ректор вытряс из меня душу вместе с объяснениями. Впрочем, не то, чтобы я скрывала, бутылку они сразу нашли и вообще что тут скрывать. Даже Мирей не отпиралась потом. Ее кстати больше всех наказали, ее индивидуальная программа по алхимии свернута, ограничено теоретической частью, доступ в лабораторию полностью закрыт даже в присутствии наставника. Отработки навалили… а, ну еще ее теперь теоретически не возьмут ни в один из университетов на алхимическое отделение, но это, я думаю, ее расстроило меньше всего, а вон необходимость уборки на кухне — это да, это трагедия.

И я сунула в рот еще конфету. М-м-м, малиновая…

— Что с призраком? — Даниэль сердился, кажется, про Мирей ему слушать не хотелось, и мне от этого было улыбательно.

— А что с ним?

— Лали! — коварные пальцы пробежались щекоткой по боку, я засопела, извиваясь, случайно сползла, и меня тут же подтянули обратно.

— Ну откуда мне знать, что с ним? Мне вообще-то тоже было плохо! Я просто видела, как он завис между мной и Алисон и засиял. И все, а дальше наставники спеленали срыв и он исчез. И больше не являлся.

— Все это странно, — Даниэль потер пальцами лоб. — Не нравится мне это, ты наставникам рассказала?

Я опустила глаза и покачала головой. Ну да, знаю, “а грозилась-то! грозилась!”.

— А почему странно?..

— Смотри, первый раз мы узнаем о призраке чуть больше двух недель назад. Когда ты меня тащила и когда он перебросил меня в комнату. Два пространственных действия, призрак сам не показывается. Потом на следующий день тебя заперло в башне, призрак сам не показывается. Потом всю неделю тишина. Я возвращаюсь в воскресенье, нас проваливает и масштабненько швыряет на крышу, еще и со всякими картинками и прочим эффектным сопровождением. Потом во вторник он показывает тебе бабочку. И тишина. Потом защищает от некросрыва. Как-то это все не вписывается ни в какую логику. Все же поведение призрака должно быть куда более упорядоченным…

— Ты просто завидуешь, что тебе внимания не перепадает, — не удержавшись поддела я. Мне было хорошо, и не хотелось думать о призраках, которые, к тому же, больше не устраивают подлостей.

Однако Лагранж не считал это забавным.

— Я за тебя беспокоюсь, — он вдруг запустил пальцы в мои волосы, и от этого короткого движения, меня словно током ударило — очень похожие покалывания были на процедурах! Правда тогда, они не казались мне приятными. — Хорошо бы, конечно, дать на все это взглянуть некроманту…

— Наш некромант теперь надолго вне зоны доступа, — вздохнула я. — Других в Горках нет, с Алисон заниматься конкретно некромантией приезжает приглашенный специалист, не знаю, будет ли он ездить, пока она не придет в себя.

— Не расслабляйся, ладно?

— С тобой расслабишься…

— Я имел в виду призрака! — возмутился Лагранж и ущипнул меня за… нижнюю часть бока, скажем.

Я взвизгнула, подпрыгнув от неожиданности, и рассмеялась — это правда было смешно, поменяться местами. Когда я говорю колкости, а он — фырчит и щиплется. Отстранившись я демонстративно потерла пострадавшую часть тела, окинув парня надменным взглядом. И потянулась за новой конфетой.

Которую этот подлец выхватил буквально у меня из пальцев и сунул себе в рот!

— Эй! Так нечестно, ты видел, что я хотела ее взять! — возмутилась я и, придирчиво изучив коробку, вынуждена была констатировать, что похищенная Лагранжем сладость была в единственном экземпляре. — Она, может, была самая вкусная, а ты…

— Можешь попробовать.

Я недоуменно подняла брови. Лагранж улыбался. И при взгляде на этот насмешливый изгиб губ до меня дошло, и я отчетливо почувствовала как снова заливаюсь краской. Чтобы я сама его поцеловала?!

Да никогда в жизни!

— Вот еще, наверняка, была самая невкусная конфета из всей коробки! — быстро сменила я показания, снова потерла бок, вспомнила кое-что и ткнула Лагранжа пальцем в грудь. — И вообще! Не смей меня больше при всех лапать, понятно?

— Когда я тебя лапал? — искренне изумился Даниэль.

— В столовой!

Парень на несколько мгновений задумался, очевидно, прокручивая в голове события, а потом рассмеялся.

— Я не лапал, я записку передавал!

— Нет, лапал! — упорствовала я, вспоминая жаркое скольжение ладони по коленке.

— Лали! Когда лапают, делают вот так…

И мужская лапища легла на грудь поверх пиджака и блузки, и властно и чувствительно ее сжала. И выпустила. Я от такой наглости поперхнулась воздухом, он встал комом в горле и никак не получалось ни пропихнуть его внутрь, ни вытолкнуть.

На лице Даниэля нарисовалось нешуточное беспокойство.

— Непонятно, да?.. ну… давай еще раз покажу!

И он вскинул руку, будто и правда вознамерился повторить.

Воздух протолкнулся, наполнил легкие, и я шлепнув по наглой руке, бросилась на мерзавца с кулаками. Да что он себе позволяет?!

Лагранж даже не подумал меня остановить или перехватить. Он хохотал, уворачивался, подставлял ладони и плечи. Коробка с конфетами упала с колен, и они рассыпались по покрывалу.

— Хам! — резюмировала я, когда силы иссякли, и застыла, тяжело дыша и скрестив руки на груди.