Невидимка. Идеальные убийства

— Может, и недостаточно, — говорит Софи и разворачивает свой компьютер так, чтобы его экран был обращен к нам. — Вот сведения об Уинстоне Грэме, имеющиеся в департаменте транспорта Пенсильвании. Он обновил свое водительское удостоверение восемь месяцев назад и сделал новую фотографию. Этот человек хоть чем-то похож на нашего субъекта?

Фотография не самого лучшего качества, и это вызывает у нас воспоминания о том зернистом изображении нашего субъекта, которое мы получили с видеозаписи, сделанной в таверне «Беннис» в Эрбане, штат Иллинойс, когда наш субъект встречался там с Кёртисом Валентайном. Однако в отличие от того изображения, на котором было трудно разглядеть черты лица и более-менее хорошо был виден лишь длинный тонкий нос, поскольку наш субъект все время смотрел куда-то вниз и в сторону от видеокамеры, на фотографии в его обновленном водительском удостоверении лицо запечатлено анфас и снимок четкий. На этой фотографии он щурится, а его глаза похожи на стеклянные бусинки. Он выглядит как человек, который носит очки, и когда ему велели снять их, он этому не очень-то рад. В отличие от видеозаписи, сделанной в баре, на которой он, возможно, абсолютно лысый, на этой фотографии Уинстон Грэм не совсем лысый: у него имеются жиденькие каштановые волосы над ушами. А еще у него полные и обвисшие щеки — результат возрастных изменений и ожирения. Он выглядит немного старше своих сорока лет, но лично у меня относительно него уже нет никаких сомнений.

— Это он, — говорю я, чувствуя, как в мою кровь устремляется адреналин. Меня охватывают те же ощущения, что я испытала тогда, во время матча.

— Черт возьми, это он! — говорит Букс. — Это наш субъект.

— Ну что, когда выезжаем? — спрашиваю я.

— Все отправляйтесь в отель за своими вещами, — говорит Букс. — Мы выедем как можно быстрее.

88

Я уже заканчиваю упаковывать свои вещи. Запихивая туалетные принадлежности в целлофановый пакет, я слушаю по телеканалу Си-эн-эн выпуск новостей, посвященный сегодняшним взрывам на стадионе «Форд Филд» во время матча и начавшимся поискам террориста, устроившего их. Они снова и снова повторяют одно и то же. Они все никак не могут расстаться с этой темой, но у них нет никакой новой информации, если не считать смехотворные свидетельства некоторых болельщиков, рассказывающих о том, как что-то бабахнуло и как все рванули к выходу. «Это было как Четвертое июля»,[58] — говорит один мужчина. «Я подумал, что я уже мертв», — заявляет другой. «Мне показалось, что эти звуки доносятся со всех сторон одновременно», — сообщает третий.

Телезрители видят схемы стадиона «Форд Филд», стрелки и пульсирующие красные точки, показывающие места взрывов в южной части стадиона. «Он выбрал идеальное место с точки зрения акустики, чтобы усилить силу звуков взрывов и вызвать панику», — говорит какой-то городской чиновник.

В новостях сообщают, что власти, пытаясь выяснить причины произошедшего, исключили исламский терроризм. Чиновники заявляют, что подозреваемый — белый мужчина в возрасте тридцати или сорока с лишним лет. Телезрителей уверяют, что этого человека сейчас вовсю ищут и в поиске принимают участие различные компетентные органы на уровне округа, штата и страны в целом.

Сообщается также о том, что по состоянию на текущий момент умерло три человека. Они скончались в результате телесных повреждений, полученных в ужасной давке, когда болельщики ринулись к выходам.

Я дергаюсь, услышав, что в дверь моего гостиничного номера кто-то стучит. В подобной ситуации я дернулась бы и от кошачьего мяуканья.

Это пришел Букс. Я впускаю его в номер и иду заканчивать сборы.

— Я полагала, что мы встретимся в вестибюле, — говорю я.

— Видишь ли, я вдруг подумал… я вдруг подумал, а почему бы мне не подняться к тебе…

— Ага. Какие-то изменения в планах?

— Нет. Никаких изменений. Но пилот будет в самолете только через час, а потому у нас есть несколько минут.

— А-а, понятно, — говорю я, задумываясь над тем, чем он намерен заниматься в течение этих самых нескольких минут.

Когда я снова бросаю на него взгляд, он, отвернувшись, разглядывает пятно на дешевом комоде. Затем он медленно поднимает руку и сжимает пальцы в кулак.

— Когда я услышал тот первый… — начинает он, но запинается и энергично прокашливается.

Я молчу, но он тоже больше ничего не говорит, и поэтому я договариваю за него.

— Когда ты услышал тот первый взрыв, донесшийся с южной части стадиона… — тихо говорю я, подходя поближе, но отнюдь не вплотную к нему.

— Я… подумал, что ты уже мертва.

— Но я не мертва, Букс. Со мной все в порядке. Мы оставим это в прошлом и будем двигаться дальше, хорошо? Не эти ли слова ты всегда говоришь?

Он кивает. Букс и его эмоции всегда соотносились друг с другом, как масло и вода.

— Вот и хорошо, — говорю я. — Поэтому давай просто сконцентрируемся на…

— Я снова и снова звонил тебе на мобильный, а ты не… не отвечала.

Я ничего не говорю. Мне кажется, что в номере вдруг стало очень тепло.