Невидимка из Салема

Один за другим к месту происшествия были вызваны патрульные наряды; все по приказу Бирка направились с включенными проблесковыми маячками, но выключенными сиренами, чтобы не спугнуть преступника. Готовился также и отряд спецназа, хотя, скорее всего, они не успели бы вовремя. Ларссон и Лейфбю прибыли к башне через пару минут, да так там и остались.

Состав второго патруля качественно отличался от первого – его представляли два крепких, компетентных инспектора из Сёдертелье, это были Сандквист и Родригес, оба в прошлом работали в стокгольмской полиции. Они недавно закончили смену в школе Салема, где в течение дня проходили профилактические мероприятия, касающиеся наркотиков и предупреждения преступлений учеников. Услышав сообщение, они были на месте уже через три с половиной минуты. Получив информацию от Ларссона и Лейфбю, кинулись по винтовой лестнице с оружием наготове. Первым наверх поднялся Родригес и сразу же выстрелил в Грима на поражение. Он мог бы забраться и быстрее, если б ему не потребовалось страховать себя на случай обрыва веревки. Он же помог мне втащить Грима на крышу. Выстрел Родригеса, сделанный на мгновение раньше выстрела Грима, помешал ему попасть в меня, вместо этого пуля попала в бетон. Этот звук двойного выстрела и был похож на удар сердца. Сам Бирк прибыл на место как раз в тот момент, когда с башни прозвучали выстрелы, и он не знал, кто именно стрелял.

Обо всем этом я узнал уже позднее, из рассказа Бирка. Очнувшись, вспомнил только то, что обмяк и упал на спину, затем почувствовал, как боль пронзила голову и на мои глаза упала темная пелена…

Я лежу в широкой кровати, на мне какая-то белая рубашка, ноги и бедра накрыты оранжевым одеялом. Лампы надо мной погашены, свет исходит откуда-то еще. Повернув голову, я ощущаю боль в шее. Настольная лампа включена. Я нахожусь в больнице. Я смотрю в окно. Скорее всего, Сёдертелье. Я не был здесь с того момента, как умерла Юлия. В углу комнаты на стуле сидит Бирк, глубоко погрузившийся в чтение бумаг в папке.

– Я… – Во рту у меня пересыхает.

Бирк поднимает взгляд и удивленно смотрит на меня.

– Что?

За окном страна лежит в бесконечном сером мраке синеватой темноты. Должно быть, рассвет или сумерки.

– Сколько времени?

– Половина пятого.

– Утра?

Бирк кивает. Затем откладывает папку, встает и подходит к столу у кровати. Налив воды в пластиковый стакан, передает его мне.

– «Собрил», – прошу я.

Бирк мотает головой.

– К сожалению, нет. Тебе вкололи морфин. Нельзя смешивать эти дела.

Я выпиваю воду. Она приятна на вкус и прохладна.

– Какой день недели? – неуверенно спрашиваю я.

– Не волнуйся. Ты проспал чуть больше двенадцати часов. Скоро поправишься, не волнуйся. Все пройдет, кроме твоего безрассудства.

В голосе Бирка не слышно привычной резкости, голос мягкий и низкий. А может, это мой слух меня подводит… Я снова слышу обоими ушами, но на одно из них наложена толстая повязка. Подняв руку, я ощупываю шершавые сухие бинты.

– За твои травмы, – произносит тост Бирк и забирает стакан. – Какого черта ты не подождал?

– Не успел, – выдавливаю я из себя. – Где Сэм?

– В соседней палате. Она поправится. Физически – тоже. Кроме пальца. Мы его нашли… но прошло слишком много времени. Слишком много.

– Сколько?

Бирк опустил взгляд.

– Как минимум час. Она поправится, Лео… но сейчас она в шоке. На восстановление психического здоровья потребуется какое-то время. Здесь где-то ее парень; можешь с ним поговорить, если хочешь.

Несмотря на боль, я отворачиваю голову от Бирка. Не хочу больше слушать. Бирк по-прежнему стоит возле меня, будто все понимает.

– А Грим? – спрашиваю я, по-прежнему отвернувшись от него.

– Здесь его нет.

– А где?

– В Худдинге. Под круглосуточным наблюдением. Я сам назначил патрульных, они не подведут. Его прооперировали и собираются перевезти в Крунуберг, как только выпишут. – Он откашливается. – Твои родственники были здесь. Они посидели рядом с тобой некоторое время. Левин пришел около одиннадцати, ушел совсем недавно. Все проинформированы.

– Мой… мой отец тоже?

– Он тоже, – отвечает Бирк.

Я смотрю на него и думаю, знает ли он. Понял ли он. Возможно.

– Твой психолог был здесь, – испытующе рассказывает Габриэль. – Его вызвали, так как его имя было в твоем телефоне. Я попросил его уйти.

– Спасибо.

Уголок его рта дергается, но он так ничего и не произносит.

– Устал, – говорю я.

– Тебе нужно больше спать.

– Нет, тебе. Ты выглядишь уставшим.

– Мне нужно было поговорить с несколькими репортерами. И изучить отчет о предварительном расследовании.

– Где мой телефон?

Зачем-то мне понадобился телефон. Я не знаю, что конкретно собираюсь с ним делать, но обязательно должен его найти. Казалось, я снова хочу увидеть фотографию с Ребеккой Саломонссон.

– Сейчас не могу тебе его отдать, так как Берггрен, или Гримберг, или как там его зовут, использовал его для связи с тобой, и теперь мобильный является доказательством того, какие повреждения он нанес Сэм. Это улика. И, – добавляет он, – по правде говоря, ты разве не хочешь новый?

– Сохрани фотографии, – прошу я.