Невидимки

Внезапно по ее щекам начинают струиться слезы, хотя она при этом не издает ни звука. Это было бы менее невыносимо, если бы она заходилась в шумных рыданиях; если бы она потеряла самообладание, возможно, мне было бы позволено утешить ее, но такого шанса мне не выпало. Лицо у нее мокрое, но совершенно неподвижное, как у манекена, оставленного под дождем.

— Думаю, они были очень близки, Иво и Кристина. Иво становилось все хуже и хуже. Их мать умерла — это вы знаете. Тене повез Иво в Лурд в отчаянной попытке помочь сыну, но ничего не вышло. Мальчик умер; возможно, это случилось на Черной пустоши, хотя я не уверен… Но, как бы то ни было, они похоронили его там, тайком, чтобы никто ничего не знал. И договорились представить все так, как будто… как будто это Кристина умерла. Иво был последним наследником Янко. Единственным мальчиком — на которого они возлагали все свои надежды, — и они не смогли смириться с мыслью о том, что потеряли его.

Лулу по-прежнему молчит. На меня она все так же не смотрит. Не зная, что еще делать, я продолжаю:

— Они были очень похожи друг на друга. Я видел фотографии. Никто из ваших родных не встречал Тене и того, кого все принимали за Иво, несколько лет — до свадьбы. За это время человек, которого все считали Иво, превратился из больного мальчика в здорового взрослого, — разумеется, он изменился. Я понимаю, что для вас это ошеломляющая мысль, но это вполне возможно.

Теперь Лулу сверлит меня яростным взглядом.

— Вполне возможно? — цедит она. — Вы что, совсем за недоумков нас держите?

— Нет! Я и сам ни о чем не подозревал.

— Кат, Джимми и Сандра видели его каждый день! Каждый божий день на протяжении шести лет! По-вашему, они могли ничего не заметить?

Я сглатываю. Я должен был это предвидеть.

— Люди принимают как данность то, что видят. Когда вы все снова увидели Тене, что вы ожидали увидеть? Вы знали, что его дочь погибла, вы знали, что Иво выздоровел… Когда кто-то производит определенное впечатление, ты в него веришь. А стоит только поверить… Думаю, его больше пугали встречи с людьми вроде вас, с которыми он сталкивался нечасто, а не те, с кем он виделся каждый день.

Я вижу, что, хотя и против воли, она задумывается о такой возможности.

— Он женился. Зачем тогда ему понадобилось жениться? Если нужно было… если нужно было сохранить все в тайне.

А вот это самая сложная часть. Если моя догадка верна, ответ на этот вопрос чудовищен. Кажется, в комнате вмиг не остается ни капли кислорода.

— По словам Розы, ей ни разу не удалось оказаться к Иво достаточно близко, чтобы что-то узнать.

— Зачем же было это все затевать? Это безумие!

— Тене заботила чистая черная кровь. Чистая кровь Янко. Думаю, они считали, что, если они найдут по-настоящему невинную девушку с чистокровным происхождением, он сможет…

— Хватит! Хватит! Прекратите говорить эти гадости.

Ее голос режет мне слух, точно надтреснутый нож. Ее мокрое белое лицо повернуто в сторону от меня.

Я жду, едва осмеливаясь дышать, глядя на ее висок, и мне до боли хочется, чтобы она повернулась ко мне, чтобы сказала хоть что-нибудь. Медленно тянутся секунды. Потом она еле слышно произносит, уткнувшись взглядом в ковер:

— Может, такое и возможно. Я не знаю. Может, это такой ответ, в который вписывается все остальное…

Она судорожно переводит дыхание.

— Но это неправда… Нельзя обвинять людей в таких вещах!

— Я не… может, это и не… но…

— Я хочу, чтобы вы ушли. Сейчас же!

— Хорошо. Простите меня. Мне жаль, — говорю я.

И тогда Лулу наносит мне последний изощренный удар:

— Оставьте уже нас, наконец, в покое. Я не желаю больше вас видеть.

Я поднимаюсь и выхожу. Она на меня не смотрит.

62

Рэй

На подходе к дому мне перебегает дорогу крупный лис. Похоже, из всех живых существ он единственный не спит в этот час. В домах не светится ни одно окно. Ни поездов, ни самолетов. Шоссе объято глубокой тишиной, которую не нарушает ни один звук. Я медлю с ключами в руке, облитый желтым светом фонаря, отгоняющим волка. Никто не знает, что я здесь, потому что никто не смотрит. До рассвета еще далеко, но в городе всегда достаточно света, чтобы можно было различить что-то в темноте, увидеть, что лис — это лис, что пес — это не волк и что частный детектив дал непростительного маху. Но для этого нужно смотреть.

Лулу все равно рано или поздно узнает, твержу я себе. Они все узнают. Зачем ограждать их от неприятной правды? Некоторых вещей, вроде правды о моем обольщении, им знать вообще не следует, а некоторые так и останутся всего лишь гипотезами. Я строю гипотезы, потому что это моя работа. Работа, с которой я на сей раз не слишком хорошо справился. Большую часть времени я чувствую себя болваном. Глупцом. Глупым псом, который столько времени шел по ложному следу. Уверен, Лулу тоже чувствует себя дурой. Когда тебе лгут, это унизительно. И чем дольше лгут, тем хуже себя чувствуешь, когда правда всплывает наружу.