Невидимки

— Ты так обращаешься с Мадлен, потому что ее происхождение отличается от твоего. У нее не было необходимости пробиваться в люди из самых низов, и на этом основании ты считаешь, что она все в жизни получила на блюдечке с голубой каемочкой.

Я таращусь на него с открытым ртом.

— Не понимаю, о чем ты.

Хотя на самом деле все я понимаю. И он понимает, что я понимаю.

— Она замужем за мной, не забывай. И осталась со мной, несмотря на все дерьмо, в которое я влипал. Ей пришлось бороться.

Я несколько раз моргаю и защищаюсь:

— Но я же терплю твои отвратительные барские замашки.

— Увидимся, — ухмыляется Хен.

— Не забудь про Черную пустошь.

— Не забуду. Это всего лишь еще одна зацепка, и все. Как тот телефонный звонок. Может оказаться такой же пустышкой.

Я знаю это. Знаю. Но в то же самое время есть такая штука, как интуиция. И ее никуда не денешь.

42

Джей-Джей

Медсестричка Эмма сказала мне, что Рэя теперь можно навестить. Я негромко стучу в дверь, думая — а вдруг он не узнал меня, потому что не помнит? Вот это был бы облом. Но я пришел, чтобы все выяснить, так что на самом деле это не имеет никакого значения.

Обернувшись ко мне, он сразу начинает улыбаться.

— Привет, Джей-Джей. Мне показалось, я видел тебя раньше. А потом я решил, что у меня галлюцинации.

— Нет. Я приходил к вам. Сестра Эмма сказала, вам уже лучше.

— Да, лучше, спасибо. Заходи.

Он кивает на мою левую руку, которая до сих пор вся в бинтах.

— Ну что, пострадавший? Как это тебя угораздило?

— A-а, это… упал на разбитое стекло. В рану попала инфекция. Случилось заражение крови. Но теперь уже почти все в порядке.

— Ого! Ясно.

— А вы как?

— Уже лучше. Думаю, через пару деньков меня выпишут. Жду не дождусь. В этих четырех стенах недолго и чокнуться.

— Угу. А на прогулку вам можно?

— Отличная идея.

Мы выходим на улицу, и я сворачиваю к озеру на краю парка. Это вроде как самый приятный уголок здесь. Мне приходится замедлять шаги, чтобы мистер Лавелл не отставал.

— Забавно, что мы оба оказались здесь в одно время, — говорю я.

— Да, бывают же такие совпадения.

— А что с вами случилось?

— Пищевое отравление.

— Но обычно же из-за этого в больницу не кладут?

— Вообще-то, нет. Это была… необычная форма.

— Что вы съели?

— В том-то и штука. Я не помню.

— И давно вы здесь?

— Несколько дней.

Все оказывается сложнее, чем я думал.

— Меня привезли в субботу вечером. Вы тогда уже здесь были?

— Нет. Говорят, меня привезли в понедельник.

— В понедельник?

Я изумленно смотрю на него. Он смотрит на меня в ответ, удивленный моим тоном. В понедельник. На следующий день после того, как он приезжал к Иво. Я перевожу взгляд на воду, поблескивающую между деревьями. Такое чувство, как будто в горле у меня что-то застряло.

— Значит, вы живете где-то поблизости?

— Нет. В воскресенье я заезжал к твоим родным. И что-то у них съел. Наверное, это они меня и отравили!

Он издает короткий смешок, давая понять, что это шутка. Я тоже пытаюсь посмеяться.

Больше тем для разговора у меня нет.

Вообще-то, озеро скорее похоже на пруд, и при приближении симпатичнее оно не становится. По правде говоря, от него попахивает. Границы у него прямые и рубленые, обрамленные асфальтовой дорожкой. С одного краю плавает какая-то желто-зеленая дрянь. Ничего общего с озером во Франции, которое было чистым и свежим. Тут мне приходит в голову, что я и сам не похож на того Джей-Джея, который ездил во Францию. Тот Джей-Джей был маленьким, счастливым и ничего не подозревающим, немного идиотом, если честно. Мы неторопливо направляемся по дорожке к небольшому причалу с лодками. В крохотной будочке за окошком сидит какой-то мужик с цигаркой в зубах и выражением ненависти во взгляде. Рядом с ним красуется щит с надписью: «Прокат лодок, один фунт в час». У него такой вид, как будто он охраняет эти лодки от смельчака, который отважится их снять. Впрочем, сегодня желающих нет. Все лодки — симпатичные дощатые посудинки, выкрашенные толстым слоем блестящего медового лака. Они лениво покачиваются на чуть слышно плещущих волнах. Их вид совершенно не вяжется с этим рубленым прудом и пенистой гадостью на воде. Интересно, откуда их привезли? Они просятся в более красивую обстановку.

— У них у всех женские имена, — произношу я вслух очевидное.

— Корабли всегда так называют, — говорит мистер Лавелл. — Насколько я знаю.

В данном случае его слова оказываются правдой: на корме каждой лодки белыми буквами выведено название и вместимость: «ЭМИ — на двоих», «КРИССИ — на троих», «ВАЙОЛЕТ — на шестерых», «ИЗАБЕЛ — на четверых».

— Красивые, правда? — вздыхаю я.

— Правда.

Вода поблескивает, как грязный атлас. Она такая же прозрачная, как кофе: здесь с одинаковым успехом может быть как шесть дюймов, так и шесть футов глубины. Я подбираю рядом с обочиной палку и тыкаю ею в воду. До дна я не достаю, но палка не такая уж и длинная. Когда я вытаскиваю ее, с нее свисают прицепившиеся нити ряски. Я толкаю в борт одну из лодок («КРИССИ — на троих»), так что она принимается раскачиваться, а под днищем с плеском ходит ходуном вода.

— Эй, там! Хотите взять лодку напрокат?