Невидимки

Такое положение продолжалось до ноября. Однажды около двенадцати часов темной ноябрьской ночи Архипыч пришел со сходки охрипший и красный. Не раздеваясь и вертя в руках мокрую фуражку, он доложил Старчевскому и Осокину о том, что мужики на собрании держали себя до странности демонстративно и на все просьбы и уговоры отвечали одним словом: «грех, не пойдем, никто не пойдет». Очевидно, здесь пришлось уже натолкнуться на стачку, и работу продолжать было невозможно.

Старчевский вспылил:

— Как невозможно? Когда цель еще не достигнута, когда зима на носу! Останавливать работу! Сумасшедшие! Вызвать красноармейцев, кавалерию...

Милиционер молча пожал плечами и, вздохнув, поглядел на потолок избы.

— Ну что же? — вскричал нетерпеливый профессор.

— Не то время, гражданин Старчевский, — пробормотал сухо и даже как будто враждебно Архипыч.

Круто повернувшись, Старчевский сел и принялся писать телеграмму.

На утро начальников экспедиции ожидала неприятная новость. На заре мужики с крестным ходом пошли кругом болота и, что куда хуже, испортили землечерпательную машину и потопили много инструментов. Это выходило уже за рамки обычных недоразумений.

Старчевский в дрожках помчался на место происшествия. Около машины, под мелким осенним дождем, стояли Осокин, инженер-француз, ругавшийся резким фальцетом, и корреспонденты. Больше никого.

Подойдя к раздраженному Старчевскому, Осокин комически развел руками.

— Работать нельзя. Машина испорчена, разбит паровой котел и сшиблено в трясину до десятка черпаков...

Старчевский собрал в барак всех членов экспедиции, но, обведя лица всех, не встретил, к своему удивлению, сочувствия. Все были переутомлены, разбиты тяжелой работой в холодной воде, под пронизывающим ветром, и в ночном безобразии видели лишь комическую сторону. Старчевский разразился громовой речью и пристыдил всех сотрудников.

Собрались охотники исследовать старую гать. Разноплеменная молодежь, легко находящая веселую сторону в любом, даже неприятном факте, со смехом потащилась по грязи с вилами и шестами на плечах.

Старчевский, старик-француз и немец, раздосадованные скверным ходом работ, возвращались на дрожках обратно. Осокин с англичанами предпочел шлепать по грязи. Он рассеянно слушал рассказ своих спутников о прелестях утиной охоты в здешнем краю. Дойдя до поповского дома, они увидели Старчевского; красный от гнева, он что-то громко внушал стоявшему перед ним смущенному маленькому попику.

— Стыдно! Позорно! — кричал профессор. — Возмущать темную, слепую массу!.. Позор, преступление!

— Не возмущал я! — оправдывался батюшка.

— Крестный ход! — кричал, не слушая его, Старчевский. — Как на нечистую силу ополчились... Это позор, на всю Европу позор! И вы, человек образованный, хотели нас выгнать крестом! Машины портить... Это так вам не пройдет, я сообщу в губком!..

— Довольно, коллега! — кричал с дрожек замерзший француз.

Профессор в сердцах плюнул и вскочил в дрожки; дернувшая лошадь обрызгала смущенного батюшку с ног до головы грязью.

Часу в 12-м дня собралась сходка перед сельсоветом, около пожарного навеса. Дождь на время угомонился. Мужики были пасмурны и сидели молча на завалинке и на корточках, когда подошли старшие члены экспедиции; лишь комсомольцы с шестами на плечах постукивали нога об ногу и пересмеивались.

Из мужиков кое-кто встал и снял шапки, а большинство провожало их злыми взглядами; кто же позубастее — то и насмешками вполголоса.

Разбрызгивая грязь, подскакала пара лошадей, и из коляски вышли начальник губмилиции, высокий угрюмый человек с бритым лицом, и ответственный секретарь Н-ского губкома тов. Филатов, знакомый лично Старчевскому, с которым весело поздоровался. Стряхивая комья грязи с плащей, приезжие вошли в совет. Придерживая болтавшийся на боку револьвер, подбежал кум Архипыч. Мужики столпились перед крыльцом.

Сначала говорил т. Филатов, говорил долго и пространно о пользе образования, о международном положении и буржуазии. Мужики вздыхали, обменивались цигарками и, видимо, были во всем согласны с оратором.

После него вышел высокий начальник милиции и сразу попал в точку, но время уже было упущено и мужики не хотели новых поисков «планиды». Едва он замолк, мужики разом загалдели; красные лица, заломленные шапки мгновенно смешались в общую кашу.

— Грех!.. Смертный!.. — неслось из толпы. — Матушку-землю потрошить! Не пойдем!

Неизвестно чем бы все это кончилось, если бы на конце улицы не показался верховой. Подлетев на неоседланной лошади к сельсовету, он, еще не осаживая ее, уже крикнул на скаку только одно слово:

— Нашли!

Это слово, как удар грома, упало в толпу и водворило внезапное молчание. Старчевский покраснел, а один из американских корреспондентов без шапки, бегом пустился по улице. Толпа посыпалась вслед за ним.

Старчевский хотел было идти, но верховой заявил, что найденный болид уже везут сюда.

— Везут? — в недоумении спросил профессор. — Неужели он так мал?