Невидимое оружие ГРУ

Недовольство нарастало. Осенью 1972 года началась общенациональная забастовка владельцев грузового автотранспорта и торговцев. В те дни, выступая на пресс-конференции, глава Компартии Чили Луис Корвалан говорил: «Страна переживает в настоящее время очень трудный момент».

Своим положением была крайне недовольна армия, особенно офицеры. Вообще в Чили офицеры объединены сильным чувством профессиональной корпоративной солидарности. Они как бы вне социальных классов, выше их. В стране верх престижа — быть офицером.

Влиятельный немецкий журнал «Штерн» так описывал свои наблюдения: «Презрение ко всему гражданскому, преклонение перед дисциплиной, возвеличивание милитаристского духа — характерные черты чилийский армии».

Аналитики советской военной разведки прогнозировали ухудшение ситуации в Чили. Учитывая сложность обстановки, командование ГРУ решило организовать линию специальной связи между Сантьяго и Москвой через ретрансляционный радиоузел на Кубе. В начале 1973 года в Сантьяго была переброшена необходимая радиоаппаратура, а в апреле в Чили прибыл разведчик-радист А. Семенов.

Однако в посольстве он встретил далеко не теплый прием. Все, что стало ясным аналитикам ГРУ еще несколько месяцев назад, до сих пор не мог взять в толк наш посол в Чили. Он был против установки радиостанции в представительстве.

Что тут скажешь? Случай не рядовой. Бывало всякое — размещали радистов в темные и сырые подвалы, в комнаты, расположенные в другую сторону от направления на Москву, заставляли обеспечивать связь из глубоких горных штолен и даже из подводной лодки, но чтобы отказывали в приеме вовсе… Такое было впервые.

Посол заявил четко и ясно, что у него есть «надежный международный канал связи с Москвой». Каково же было его потрясение, когда утром 11 сентября этот «надежный международный канал» перестал действовать в одночасье. А «гонимая» радиостанция ГРУ, над которой он после долгих уговоров, наконец, «смилостивился» и оставил под крышей представительства, оказалась единственной ниточкой, связавшей его со столицей Советского Союза.

Вот такой исторический урок.

К счастью, он завершился успешно. Сеансы связи проводились через каждые два-три часа, а в дни путча с 11 по 28 сентября — непрерывно. Только в первый день переворота в Центр было передано семьдесят радиограмм.

В связи с быстрым развитием ситуации, постоянно меняющейся обстановкой, отсутствием времени на шифрование радиограмм разведчики-радисты А. Семенов и И. Алехин ввели таблицу боевых сигналов. По ней Центр получал краткие известия об изменении обстановки. Это были числа с определенными значениеми. Например, с такими: вокруг посольства все спокойно, посольство окружено, на посольство совершено нападение, нас бомбят, документы уничтожены.

Эти сигналы не предусматривались программой связи и были рождены боевой обстановкой. Когда первая бомба, направленная с самолета, разорвалась вблизи советского посольства, радист Семенов, стремясь оперативнее передать информацию в Центр, воспользовался несколькими типовыми фразами любительского радиожаргона: обстановка очень плохая, здесь бомбят.

Да, применение радиожаргона противоречит правилам радиообмена, но в истории радиосвязи известны примеры, когда в экстренных случаях, особенно в войну, приходилось прибегать и к таким приемам.

Чилийская хунта делала все возможное, чтобы оставить посольство без связи с Москвой. Судя по всему, она была даже уверена, что смогла этого добиться. Но Пиночет просчитался. Не помогли ни цепи автоматчиков, ни отключение электроэнергии, телефонов, телеграфа, ни дежурство радиопеленгаторов.

Такова правда о противостоянии чилийской хунты и радистов советской военной разведки. Горько, что к двадцатипятилетию переворота в Сантьяго у них никто не взял интервью, в отличие от Пиночета.

А к диктатору обращались даже с такими пафосными заявлениями.

— Генерал, — сказал один из наших журналистов, — вы должны помочь России. Только вы можете спасти мою Родину от бесплодной дискуссии — нужен ли моей стране российский Пиночет?

Вот уж воистину, только Пиночета нам не хватает.

На трассе Москва — Гавана — Луанда

Москва. Кремлевский Дворец съездов. 24 февраля 1976 года. Открытие XXV съезда КПСС. Секретарь ЦК Михаил Суслов под гром аплодисментов приветствует гостей партийного форума:

— Товарищи! Мы горячо приветствуем присутствующие здесь делегации партий братских социалистических стран: Болгарской коммунистической партии… Венгерской социалистической… Партии трудящихся Вьетнама… Социалистической единой партии Германии… Трудовой партии Кореи… — Суслов подслеповато вглядывается в текст. — Коммунистической партии Кубы во главе с товарищем Фиделем Кастро Рус.

Звучат аплодисменты. Все видят в президиуме съезда кубинского бородача в военной форме с погонами команданте революции.