Невидимые бои

…На ту сторону Александрова вывели благополучно. Прошла разведка боем, и один советский солдат «сдался» противнику. До сегодняшнего дня о нем сведений не было. За него волновались. Он вступил в опасную игру с агентами абвера. Сумеет ли историк, которого только война сделала разведчиком, перехитрить опытных профессионалов? Кто возьмет верх — контрразведка Ленинградского фронта или абвер группы армий «Норд»? От этого зависело многое.

— Эх, и пожар бы сейчас ему руку, — сказал Морозов Воронову, когда они ушли от Полякова.

— Да, нелегко ему сейчас, — покачал головой Воронов. — Нелегко…

Глава 4

В кабинете начальника контрразведки обсуждалось положение, создавшееся после того, как была обезврежена вторая шпионская группа — группа Климова.

— В Ольгино ездил дважды, — говорил Волосов. — Никакого Федора Даниловича там нет. Более того, человека с таким именем в поселковом Совете не знают уже лет тридцать.

— По Большой Пушкарской не прописаны Климовы, — сообщил Воронов. — Была, правда, одна семья Климовых, но последние ее представители похоронены на Серафимовском кладбище в тридцатом году. Других Климовых нет.

— На Шестой Советской Николаевы не проживают. — Это доложил подчиненный Воронову лейтенант Голов.

Казалось, все три нити были оборваны.

— Есть одна ниточка, — вдруг, вспомнив что-то, сказал Воронов. — В квартире на Пушкарской должен работать телефон.

Поляков удивленно посмотрел на Воронова.

— Да, да, Александр Семенович. Щелкунов показывал, что он говорил с Николаевым по телефону. Но ведь личные телефоны отключены. Значит, этот по особому списку. Может быть, поискать здесь? Кроме того, и Николаев откуда-то звонил Щелкунову. Значит, тоже где-то использовал неотключенный телефон.

— Что ж, это мысль, — сказал Поляков одобрительно. — Проверьте все работающие телефоны на Пушкарской. И серьезно ищите явку Николаева — ясно, что он мог звонить только оттуда. Ну а что еще говорит Щелкунов?

— Что он может сказать? — Воронов неопределенно пожал плечами. — «Мое дело — рассказать, как было, а вы, начальнички, уж сыщите, как знаете» — вот и все, что из него вытянешь.

— Лживый ворюга! — вырвалось у Волосова.

— Почему лживый? — недовольно нахмурился Поляков. — Торопитесь, Волосов. Вы задумались, например, зачем они сначала взяли его на задание, а потом держали целыми днями взаперти?

— Н-не знаю… А он и правда сидел на квартире?

— Правда, сидел. — Поляков отвечал непривычно резко. — Это «боевик», уголовник… Если бы им потребовалось убить кого-нибудь, ограбить, взломать квартиру — вот тогда бы извлекли на такое дело Щелкунова. Но открывать такому «боевику» явку или настоящую фамилию агента никто не станет. И поэтому все у нас скверно, очень скверно! Одно хорошо — засады мы правильно расставили, перехватили группу. А все остальное? Выход шпионов в город прошляпили, живыми их взять не смогли. Где рация, какое у них было задание — неизвестно. С кем они связаны в городе? Тоже не знаем. Наконец, самое досадное: даже фамилий их не смогли установить, хотя они жители города…

Зазвонил синий телефон, стоявший отдельно от других. Пока Александр Семенович снимал трубку, Воронов подсунул Морозову записку: «Не такой он сегодня, как всегда. И так-то худо, а он все жару поддает».

Морозов черкнул несколько слов и отодвинул бумажку обратно. Воронов прочитал: «Попадает-то не меньше, чем нам».

Они оба поглядели на Полякова. По тому, как начальник фронтовой контрразведки молчаливо кивал или коротко бросал в трубку: «Понял… понятно», было ясно, что звонит кто-то из высшего начальства. Видимо, из Москвы. И разговор, кажется, был не из приятных. Александр Семенович нервно мял в руках недокуренную папиросу. Наконец, дождавшись паузы в речи собеседника, вставил:

— Разрешите изложить нашу точку зрения… Если на тысячу бойцов обнаружилось трое или даже пятеро изменников, неужели из-за этих подлецов не верить всем? В «Неве» мы уверены. Почему молчит? Видимо, не так просто наладить связь. Но кое-какие сведения о нем уже есть. Нет, я считаю, что нам каждый наш человек дорог…

Его, видимо, резко оборвали. Однако, выслушав гневный разнос, Поляков настойчиво продолжал:

— Это не только мнение контрразведки. Должен доложить, что так считает весь Военный Совет. Это просили сообщить вам товарищи Кузнецов и Штыков.

Последние слова, кажется, произвели впечатление: Военный Совет Ленинградского фронта пользовался большим авторитетом. На том конце провода положили трубку…

Чекисты слушали этот разговор и единодушно были на стороне своего начальника. Воронову невольно вспомнилось, как в госпитале старейший сотрудник органов Озолинь рассказывал ему о Феликсе Дзержинском, при котором ему довелось работать.

— Феликс Эдмундович нас учил так: когда производите арест, помните, какую трагедию переживают эти люди — сам арестованный и его семья. Будьте в этот момент чуткими и внимательными к ним. А если родственники арестованного придут на прием, не смейте долго держать их в приемной. Им и без того нелегко.