Невидимые империи [Тайные общества старого и нового времени на Западе]

Значительно большую роль, чем Сен-Жермен, в истории масонства сыграл Калиостро. Читателю, конечно, известно имя «великого мага», жизнь и приключения которого послужили сюжетом для романов, рассказов и пьес многих писателей — от Гёте до Александра Дюма, от Владимира Соловьева до А. Н. Толстого. Отметим, однако, что облик этого широко прославившегося шарлатана разнится на двух этапах его жизни настолько, что в литературе вновь обсуждается, казалось бы, давно решенный вопрос: являются ли Джузеппе Бальзамо и граф Алессандро Калиостро одним и тем же лицом? Ведь главными доказательствами тождественности довольно примитивного сицилийского мошенника и «великого мага», «божественного Калиостро» были, во-первых, утверждения известного памфлетиста Тевено де Моранда, а во-вторых, материалы инквизиционного трибунала в Риме. Ни тот ни другой источник не заслуживают особого доверия. Подвизавшийся в Лондоне французский журналист Тевено де Моранд был одновременно шпионом и профессиональным шантажистом. Публицистическая его деятельность поставлена на службу главному, оказавшемуся весьма доходным занятию. Сведения Моранда основывались на показаниях жены Бальзамо — Лоренцы, которая была в это время заключена по требованию мужа в тюрьму Сен-Пелажи и стремилась отомстить своему супругу. Кроме того, не исключено, что ее заявления были фальшивкой, сфабрикованной Морандом. Второй источник — протоколы инквизиции — столь же подозрителен: в задачу святых отцов входило всячески очернить Калиостро, а угрозой пытки они могли добиться от него, и действительно вымогали, любые угодные им признания (вероятно, вдобавок уверив самих себя в истинности этих самооговоров).

Конечно, имеются и другие доводы в пользу тождественности Бальзамо и Калиостро, но едва ли не все они оказываются палкой о двух концах. И Бальзамо и Калиостро были женаты на римлянке, девичья фамилия которой — Феличиани. Но это очень распространенная фамилия, и, если Бальзамо переименовал себя в Калиостро, непонятно, почему он пренебрег напрашивающейся предосторожностью — одновременно, чтобы не быть разоблаченным, изменить также фамилию жены. Калиостро в Лондоне в 1777 г. подписывался «Джозеф Калиостро», а не «Алессандро», тем самым как бы неосторожно разоблачая свое тождество с Джузеппе Бальзамо. Но этот же факт допускает и прямо противоположное толкование: поскольку Калиостро не скрывал, что использовал различные псевдонимы, подпись «Джозеф» можно считать следствием того, что он не знал о существовании Бальзамо. Правда, один из встречавших Бальзамо в 1772 г. в Лондоне признал в нем Калиостро. Но этот свидетель (некий Эйлет) позже был осужден и выставлен у позорного столба задачу ложных показаний.

Наиболее вескими были утверждения родственников Бальзамо, проживавших в его родном городе Палермо. Дядя Бальзамо носил имя Джузеппе Калиостро; другой дядя сообщил, что его племянник в письмах к нему часто подписывался «граф Калиостро». Члены семьи Бальзамо заявляли, что на портретах Калиостро изображен их исчезнувший родственник. Казалось бы, достаточно доказательств, но и они окончательно не решают дела. В брачном свидетельстве Бальзамо его тесть дважды поименован как Джованни, а в письме к жене Калиостро ее отец подписался «Джузеппе». Вместе с тем в церковной книге, в которой имеется запись о браке Бальзамо, отец невесты фигурирует не как Джузеппе, а как Джованни. Сам Калиостро в «Мемуарах», написанных в Бастилии в ожидании суда над ним как участником «дела об ожерелье королевы», уверял, что его родина находится на Востоке, что он был посвящен тамплиерами в тайны египетских жрецов и связан с рыцарями Мальтийского ордена— все это вполне в духе модной масонской мифологии.

Широко распространенное убеждение в том, что Калиостро — это Бальзамо, помешало складыванию легенды, в которой он фигурировал бы в качестве сверхъестественного существа — основателя новой оккультной секты. Как бы то ни было, поразительное различие между молодым Бальзамо и Бальзамо (или кем-то другим), называвшим себя графом Калиостро, возникло после принятия 12 апреля 1777 г. графа в масонскую ложу «Эсперанс», принадлежавшую к ложам «строгого послушания» и собиравшуюся в таверне «Кингс Хед» на Джерард-стрит в Сохо, в самом центре Лондона. Очевидно, что ложа оказала покровительство своему новому члену, вызволила его из заточения и спасла от преследования со стороны шайки воров и вымогателей.