Невидимые миру слезы. Драматические судьбы русских актрис.

— Когда я наутро вошла в дом, было такое впечатление, что она меня встретила. Такое чувство, что она обняла изнутри теплом. Ощущение нереальное, непривычное. Причем это было по отношению ко всем ее вещам, которых я касалась. Я думала, что не смогу тут находиться. Но было наоборот: я спала на ее кровати, и как будто она согревала меня своим теплом, присутствием. Не было ощущения трагизма: я чувствовала, как будто она освободилась. От своей земной оболочки. И находится там, где ей надо быть… Я старалась раздать как можно больше ее вещей. Мне говорили, зачем отдаешь до сорокового дня? А мне, наоборот, хотелось, чтобы о ней вспоминали и как можно больше говорили доброго. Мне казалось, что это тепло должно распространиться на всех. И действительно так и было.

(Теперь в просторной квартире, где живут Ольга с мужем и тремя сыновьями, ничто не напоминает о прошлом. О великой Актрисе и несчастной женщине. — Прим. авт.)

Р. П. Сулоева:

— Мы приехали в морг вместе с Руфиной подругой Л. Н. Варламовой, которая много лет ее гримировала. Вся левая сторона лица и руки Руфы были распухшими и обезображенными от кипятка… Тогда Лидия Николаевна красиво присобрала кружево, старинное, вологодское, в котором Руфа играла в каком-то спектакле, и накрыла ей лицо. Руки тоже прикрыли. Ее похоронили в театральном костюме, кажется, в нем она играла в «Дачниках».

А. М. Торопов:

— Когда Руфка ушла, это было так ужасно!.. Руфа создавала в театре АТМОСФЕРУ!

Ее гроб стоял на сцене. Пришло с ней проститься море людей, был забит весь театр.

Не только ее друзья и коллеги по театру пришли проститься с ней в тот скорбный день, — многие приехали из других городов и часами на холоде ждали своей очереди, чтобы на мгновение приблизиться к тому, что осталось от любимой актрисы, доброго друга, предмета тайной любви… Почему-то не радовались недруги… Всех объединила боль утраты. И горькое «Прости!» было не просто данью печальной традиции, но искренним раскаяньем: не помогли, не уберегли.

Н. Г. Соловьева:

— Оказывается, в тот свой последний день она привезла на дачу цепи для кладбищенской ограды. Своей… Она сначала заказала такие для Глеба, а потом, втайне от всех, и для себя. Правда, они так и не установлены. Впрочем, и памятник-то только через шесть лет поставили.

Т. П. Панкова:

— Дочь была для Руфины всем. Оля мне все время звонила, спрашивала, почему театр не возьмет на себя установку памятника. Я огорчена и возмущена: Руфа оставила им в наследство две дачи, большую квартиру в центре, машину, гараж… Неужели нельзя было хотя бы приличную доску с крестиком поставить? А сделал памятник сын Риммы. После того как написали в газете, что она столько лет лежит в ногах у Гоголевой…

Р. П. Сулоева: