Невидимые силы

— И я о том же. — Официант снова перевел взгляд на толстяка и красавицу. — Шикарная женщина, — завистливо протянул он.

— Точно, — согласился бармен. — Богиня! Погоди-ка. — Он наморщил лоб. — А ведь я ее знаю. Ну точно — знаю. Это же Наталья Литовцева!

— Какая Литовцева?

— Та самая — жена Литовцева!

— Владельца заводов и судов?

— Ну!

— С ума сойти.

Между тем толстяк вытер салфеткой руки, достал из кармана бумажник, скользнул взглядом по счету, который уже лежал на столе, и небрежно отсчитал несколько купюр. Потом сунул бумажник в карман, и оба — толстяк и его спутница — поднялись из-за стола.

Едва они двинулись к выходу, как долговязый брюнет вскочил на ноги.

— Так я и знал! — тихо выругался официант и ринулся ему наперерез.

Преградив беглецу дорогу, он резко проговорил:

— Уважаемый, надо заплатить!

Брюнет быстро достал из кармана пачку купюр и сунул ее в руку официанта. Двинулся было дальше, но вновь был остановлен.

— Уважаемый, это слишком много! — крикнул официант, ухватив долговязого за рукав. — Возьмите сдачу!

И тут толстый господин обернулся. Увидев долговязого брюнета, он слегка побледнел, затем нагнулся к Литовцевой и что-то быстро прошептал ей на ухо. Она кивнула и стремглав кинулась к выходу. Долговязый одним прыжком настиг толстяка, они сцепились и закружили по залу в невероятном танце. Лопнула лампочка в настенном светильнике, потом еще одна, а затем целая канонада хлопков гулко прокатилась по залу ресторана. Где-то громко взвизгнула женщина, кто-то выругался.

На мгновение противники расцепили объятья, и толстяк предпринял еще одну попытку бежать, но долговязый налетел на него, как коршун. Оба шатнулись к окну и, взорвав витрину дождем сверкающих стеклянных брызг, вылетели на улицу.

И вот тут начался полный переполох. Завизжала сигнализация машин, закричали люди.

Толстяк вскочил на ноги первым. Стряхнув с плеч осколки, он ринулся прочь, прямиком к Манежной площади. Долговязый одним прыжком поднялся и устремился за ним.

На бегу он вытащил откуда-то из-под полы плаща не то меч, не то шпагу. Двое полицейских, дежурящих возле площади, среагировали мгновенно. Выхватив пистолеты, они взяли долговязого брюнета на прицел.

— Стоять! — крикнул один из полицейских. — Брось нож и подними руки!

Долговязый остановился.

— Вы не понимаете! — прорычал он, яростно сверкая глазами. — Он уйдет!

Полицейский снял пистолет с предохранителя.

— Стой спокойно, мужик, и все будет хорошо! — отчеканил он.

Секунду долговязый брюнет стоял неподвижно, а затем выкрикнул что-то на непонятном гортанном языке, повернулся и бросился вдогонку за толстяком.

— Стой! — хором потребовали полицейские.

Долговязый не остановился. Пистолеты залаяли в их руках, как рассвирепевшие псы. После четвертого выстрела долговязый брюнет споткнулся и упал на асфальт. Он попытался встать, но снова упал. Полицейские опустили стволы и бросились к нему.

Между тем неподалеку от Иверских ворот происходило что-то невероятное. Толстяк остановился и широко раскинул руки, словно пытаясь обнять небо. Послышался шелест крыльев, и к толстяку стали слетаться воробьи. Их было много — десятки, потом сотни. Птичий вихрь яростно закружился вокруг толстяка. Туристы и прохожие замерли и, раскрыв рты, наблюдали невиданное зрелище.

Сквозь невообразимый шум сотен воробьиных крыльев послышался хрипловатый смех. И вдруг серый смерч распался — воробьи резко рванули в разные стороны, как осколки бомбы. Прошло несколько мгновений, и они уже исчезли, упорхнули, улетели туда, откуда появились. Лишь перья темными хлопьями оседали на асфальт.

Полицейские и многочисленные зеваки обескураженно уставились туда, где еще минуту назад стоял толстяк. По толпе пробежал легкий гул. Один из полицейских сглотнул слюну и хрипло спросил:

— Где он? Куда он подевался?

— Не знаю, — ответил другой и опустил пистолет, надобность в котором явно отпала.

Асфальт был усеян птичьими перьями. Чуть поодаль, возле водостока, валялись две воробьиные тушки, выглядящие так, словно их пропустили через центрифугу. И больше ничего. И тут толпа загалдела громче, словно все присутствующие разом проснулись от спячки и сбросили оцепенение. Засверкали вспышки фотоаппаратов.

Полицейский-сержант, стоящий ближе всего к месту исчезновения толстяка, судорожно сглотнул слюну и хрипло пробормотал:

— Чертовщина.

3

— Какая еще чертовщина? Сержант, ты в своем уме? — капитан полиции Лаврова сдвинула темные брови и пристально посмотрела на смутившегося сержанта.

— Анна Евгеньевна, я не знаю, как еще объяснить, — пробормотал он. — Там правда были птицы. Много птиц. Не знаю, откуда они взялись. А потом этот мужик просто исчез.

Капитану Лавровой было тридцать четыре года. Худощавая, довольно высокая. Каштановые волосы ее были коротко острижены. Одета она была в бежевый свитер и голубые джинсы. На симпатичном и строгом лице — минимум косметики.

— Так, — сухо проговорила Лаврова. — Сейчас же отправляйся к нашему штатному психологу. Скажи, что я направила. Расскажешь ей все, что рассказал мне. Понял меня, сержант?

— Так точно, товарищ капитан, — пробормотал он.

— Свободен.