Невидимые связи

Первые струи воды вздымают клубы пара и дыма, но огонь не отступает.

«Поздно», – думает Корч.

Раздается команда: «Очистить двор!»

Цепь милиции с трудом отжимает толпу. Никому не хочется пропустить впечатляющее зрелище. В окнах соседних домов теснятся зеваки. Детвора, словно стая воробьев, усыпала столбы, деревья, крыши. Крохотные фигурки – темные подвижные пятнышки – отчетливо вырисовываются в свете растущего зарева. Теснимые сотрудниками, они отступают, но так и норовят проскользнуть сквозь цепь кордона. Корч ловит за шиворот мальца, который, воспользовавшись благоприятным моментом, прошмыгнул во двор сквозь дыру в заборе. Парнишка дрыгает ногами, вырывается.

С грохотом рушится кровля. Клубы густого удушливого дыма, пронизанные мириадами искр, взмывают вверх.

Пожарники отказываются от дальнейшей борьбы за спасение сараев. Теперь они поливают из брандспойтов начинающие тлеть заборы, стремясь отсечь водяным барьером дорогу огню к ближайшим домам. Однако ветер дует именно сюда, разнося укрытые в буром дыме снопы искр. Опасность нарастает. Всю цепь стягивают на этот участок: не исключается необходимость срочной эвакуации населения.

Решение, похоже, своевременное и правильное. Огонь уже перебросился на самочинно натыканные жителями во дворах деревянные сарайчики для хранения дров, угля и всякой рухляди.

И тут начинается паника. Жители оказавшихся в опасности домов, владельцы сарайчиков бросаются спасать свое добро. Люди мечутся, мешая пожарным, рвутся в горящие строения. Здесь и там слышны крики, плач, из окон домов летят вещи. Кто-то падает, теряя сознание, кого-то сбивает с ног струя воды.

– Спасать людей! – кричит Корч.

Осипший его голос теряется в общем гаме, шипении воды, гуле и треске пожара.

Прижав мокрый платок к лицу, в начавшем тлеть мундире Корч бросается на помощь. В густом дыму почти на ощупь отыскивает людей. Выносит сначала потерявшую сознание женщину, потом вытаскивает со двора чуть живого мужчину.

Где-то поблизости раздается стон. Он спешит туда. У

глухой стены каменного дома полыхает деревянный сарайчик чуть больше собачьей будки. Корч прислушивается. В ушах шумит. Он собирается уже повернуть назад, как вдруг снова слышит стон. Не раздумывая, прыгает в огонь.

Спотыкается и, теряя равновесие, падает. Пытается встать.

Щупает вокруг себя руками. Он ничего уже не видит.

Чувствует, что задыхается. Руку обжигает пламя. Он инстинктивно отдергивает ее и натыкается на что-то мягкое.

«Человек», – вспыхивает в сознании. Корч мгновенно приходит в себя. «Спасти, во что бы то ни стало спасти!» С

трудом он поднимается на колени, тащит безжизненное тело. «Сколько прошло времени? Секунды, минуты, часы, вечность?…»

Вдруг он чувствует, как чьи-то руки подхватывают его, поднимают с земли. Кто-то пытается разжать его пальцы, конвульсивно сжимающие одежду спасенного. «Нет, он его не выпустит».

Волна свежего воздуха. «Наконец-то!» Он пытается вздохнуть. Тело пронизывает острая боль, и Корч теряет сознание.

ГЛАВА III

Знойный июльский полдень. Воздух недвижим. Нечем дышать. Раскаленные солнцем камни обжигают ноги.

Корч сворачивает в небольшую зеленую улочку. Здесь чуть прохладней. Кроны лип отбрасывают густую тень.

Улочка словно вымерла. Не видать ни души. Рабочий день еще не кончился, и в магазинах полупусто. Женщины в домах готовят обед. Дети или выехали в лагеря, или на озере. Пусто и сонно, словно в пору сиесты, и лишь коты греются на солнце.

Только через час оживут снова улицы. Наполнятся спешащей по домам толпой. Потом движение вновь замрет.

Появится публика лишь под вечер, заполняя кафе, рестораны, кинотеатры. Весь заборувский «бомонд» в лучших выходных туалетах можно будет тогда встретить на набережной у озера. Одни будут прогуливаться на пристани, другие отправятся на прогулку в лодках.

Этот устоявшийся повседневный ритуал, традиционно однообразный ритм работы и отдыха Корча просто бесит.

Он все еще никак не может привыкнуть к этой провинциальной особенности, его все еще раздражают любопытные, изучающие взгляды. Он каждый раз непроизвольно проверяет, в порядке ли мундир, все ли пуговицы застегнуты.

Потом вспоминает, что это просто местное обыкновение в отношении к «чужаку». А он здесь все еще чужой. И терзается.

Корч замедляет шаг. Осматривается. Где-то здесь должен быть переулок с проходным двором. Через него можно сократить путь к району дач, который Корч собирается осмотреть.

По делу о пожаре, дотла уничтожившем оба складских помещения, ему поручено вести следствие. Правда, в осмотре места происшествия он участия не принимал, поскольку лежал в то время в больнице с ожогами, полученными на пожаре. Но раны, к счастью, оказались нетяжелыми, отравление угарным газом довольно быстро удалось снять, и он вышел на работу.

Встретили его на редкость сердечно. И хотя майор

Земба для начала по-отечески пожурил его за преждевременный выход из больницы, но потом поздравил с выздоровлением и поблагодарил за службу.