Невидимые волны

– По нашей вере, Машенька, они должны иметь мужей духовных, и любовь у них к таким мужьям должна быть особенная, ангельская… Стало быть, не плотская, не такая, как у всех людей… И мужья у них тоже нашей веры… В нашу веру и замужних принимают, – продолжала разъяснять крестнице Таиса, – но только требуют от них, чтобы жена обещалась со своим законным мужем стараться жить врозь… И вот все они потом святыми делаются, потому что только о своем спасении да о божественном думают… И на них дух святой нисходит; они в блаженной радости ликуют… И видят чудеса великие. И ты увидишь эти чудеса, Машенька. Вот увидишь чудеса на большом молении у Максима Васильевича. И такая, погляжу я на тебя, ты счастливая. Ведь сам Максим Васильевич приказал тебя на этот праздник привести. А на нем только избранные бывают…

«Вот любопытно-то», – подумала про себя Машура и самодовольно улыбнулась. Ей приятно было сознавать, что такой человек, как Максим Васильевич, был с ней ласков, что он позвал ее. И ей было очень интересно, какие это у него чудеса бывают.

Добрались наши путешественницы до цели своей поездки часам к пяти дня. Дорога по лесу была тяжелая и трудная. Они раза два чуть было не опрокинулись с кибиткой, хотя почти все время ехали шагом.

Обитель стояла в самой глуши. Недалеко от нее протекала маленькая речка, вроде ручья. Там был устроен пруд из проточной воды. В обители было десятка два небольших домиков, а посередине возвышалось большое деревянное здание с высокими окнами и с крестом на крыше. Это – моленная. Постройки были обнесены высоким забором из горбылей.

Когда наши путешественницы подъехали к обители, ворота были заперты. Машура слезла с кибитки и постучала. Окошечко, вделанное в ворота, открылось; оттуда выглянуло лицо привратницы.

– Матушка духовница!.. Это вы?! – воскликнула привратница. – Сейчас, сейчас отопру!

Кибитка въехала в ворота.

– А где сестры? – спросила Таиса, – чтой-то у нас тихо очень, никого не видать?..

– На работах, – отвечала привратница. – Уборка там идет… Там и сестры и братцы хлеб убирают, косят и жнут. Я уж сама лошадь отпрягу.

Она села ла облучок кибитки и взяла у Таисы вожжи. Кибитка повернула по маленькому переулку к таисиному домику. Высадив Таису и Машуру, привратница погнала лошадь дальше, к скотному двору. Двор этот виднелся вдали, у самого конца построек.

– Ну вот мы и приехали, – сказала Таиса, входя в сени своего домика. – Вот тут и житье наше, – объявила она Машуре. Она отворила дверь в комнату с двумя окнами, чистую и уютную. – Смотри, пожалуйста, – радостно проговорила она, – какие наши сестры умницы!.. Полы у меня вымыли.

Скоро они уселись за самоварчик, который наспех соорудила Таиса. На столе появились баранки и мед. Началось чаепитие, а за чаепитием опять беседа о жизни божьих людей в основанном Ракеевым божьем питомнике.

– У нас, милая Машенька, уж так-то хорошо, – говорила Таиса своей крестнице, попивая чай, – Ты сама это увидишь, истинные божьи люди здесь живут… И пища у нас хорошая, и служба наша легкая и радостная… Такое бывает ликование!.. Сейчас только этой службы нет, потому что теперь рабочая пора… Уборка хлеба идет. Тут ведь у нас в лесу есть огнище, где хлеб сеют.

Машура с интересом слушала свою крестную и вместе с тем оглядывала новую для себя обстановку. У крестной все было, как у добрых людей: и комодик, и диванчик, и киот с образами стоял в углу комнаты.

– Наша обитель совсем от других скитов особенная, – продолжала поучать Таиса. – У нас в обители и мужской пол живет, а не один только женский… У некоторых наших сестер духовные мужья имеются… Мужья эти тоже нашей веры; они нам помогают, и мы их братцами зовем…

– Что же, крестная, – решилась спросить Машура, – те, у которых духовные мужья, вместе с ними так в кельях и живут?

– Вместе и живут, – отвечала Таиса. – Ты этому не удивляйся, Машенька. Пойми, милая, что жизнь эта у нас совсем особая, не такая, как у вас в миру. Наша жизнь духовная, ангельская. Потому что у нас прежде всего человек приучается духовным быть…

– А у тебя духовный муж есть? – спросила Машура.

– У меня, Машенька, духовного мужа нет. Я себе такого не нашла. Его тоже, милая, найти надо. А вот уставщица наша, Ксения, которая правит службу на радениях, так та себе в мужья взяла старца Никифора, которого ты у Максима Васильевича видела, и он, Никифор, когда сюда приезжает, у ней ночует.

– Еще я хочу спросить тебя, крестная, – сказала в нерешительности после некоторого раздумья Машура. – У Максима Васильевича… У него тоже есть… Такая жена духовная?..

– У него жены нет, – со строгим выражением лица сказала духовница, – потому что он нас всех выше… То же и богородица наша Манефа; она надо всеми братцами и сестрицами начальница, и у ней мужа нет.

– Сколько же вас здесь сестриц и братцев? – продолжала расспрашивать Машура.