Невидимый

«Я всегда считал его блондином».

Потому что моя мама была блондинкой.

Потому что ребенком папа и сам, возможно, был блондином.

Он представлял себе меня. Все эти годы представлял меня.

И вот оказалось, что он ошибался.

– Скажи мне, – говорю я. – Пожалуйста. Раз и навсегда.

Отец оборачивается и смотрит на Лори и Элизабет.

– В их присутствии я не могу, – произносит отец. – Это их не касается.

Я вижу, что Элизабет уже готова с ним согласиться. Но тут вмешивается Лори.

– Нет, – возражает он моему отцу. – Стивену нужно, чтобы мы были здесь. Со всем уважением, сэр, вы слишком долго оставляли его одного. Если мы нужны ему здесь, вы должны позволить нам остаться.

– Это правда, – говорю я. – Будет неправильно, если ты расскажешь мне одному. Даже если ты выгонишь их сейчас, это не имеет никакого значения. Тогда я расскажу им, когда ты уйдешь.

Папа смотрит на Лори и обращается к нему:

– Я не чудовище. Понимаю, что, наверное, кажусь вам таким. Но у меня есть причины не говорить Стивену. Даже если он узнает, это вряд ли что-то изменит. Это ничего не изменит. Ничего нельзя изменить.

– Позвольте ему решать, – отвечает Лори. – Не вам. Это его жизнь.

Я вижу, как отец делает выбор. Хотя я и не могу прочитать его мысли, я уверен: он собирается сказать все, что я когда-либо хотел от него услышать. И вместе с приливом адреналина усиливается и страх. Теперь все изменится – в ту или иную сторону. И я больше не могу этому препятствовать. Это неизбежно.

Сейчас мой отец расскажет мне правду.

– Тебя проклял твой дед, – произносит отец. – Я знаю, что это, наверное, звучит невероятно. Вначале и мне это казалось невероятным. Но это случилось. Это действительно случилось. Твой дед все контролирует. Под этим я подразумеваю не то, что он любит все контролировать, – хотя, наверное, и это тоже. Когда я говорю, что он все контролирует, я имею в виду, что он обладает особыми способностями. Ему подвластны такие вещи, которые никто из обычных людей делать не может. Он не колдун и не волшебник. Он не бог. Тут что-то другое, хотя он обладает свойствами и тех и других. Я не так много знаю о его происхождении – это отец твоей матери, и она ни о чем таком не говорила. Никогда не говорила о чем-то подобном!

Он замолкает. Я прошу его продолжать. Он выполняет мою просьбу.

– В юности твоя мать пережила настоящий ад. Ее мать – твоя бабушка – умерла, когда она была совсем ребенком. Она осталась со своим отцом. Его звали Максвелл Арбус. Как человек, обладающий способностью проклинать, он вообще не был склонен к добрым поступкам. По крайней мере, в своей работе, но я не слышал и о том, чтобы он делал добро вне работы. Особенность тех, кто проклинает – ты должен это уяснить, – в их отличии от тех, кто насылает заклятия. Те, кто способны к заклинаниям – если в это верить, – могут не только разрушать, но и создавать. По крайней мере, так мне говорила твоя мать. А проклинающие всегда только разрушают. Опять же, я не знаю, как. Я не знаю, почему. Знаю только одно: твой дед обладал такой силой. И ты служишь этому доказательством.

Отец снова замолкает, и в его молчании я распознаю многое из того, что и сам чувствовал, когда открыл Элизабет собственную тайну: страх перед произносимыми словами в сочетании с облегчением из-за того, что наконец удалось их проговорить.

– Я доказательство, – произношу я.

Отец бросает взгляд туда, где я стою. Туда, откуда доносится мой голос.

– Да.

– Что произошло? – спрашиваю я. – Почему он проклял меня?

Отец горестно качает головой.

– Он проклял не тебя. И не меня. Тогда мы даже не были знакомы с твоей матерью. Проклятие было адресовано ей, Стивен. Ты должен понять. Это случилось задолго до твоего появления на свет.

Элизабет берет меня за руку. Она как будто понимает, что это потребует от меня концентрации. Будто знает, что мне нужно, чтобы отец продолжал говорить.

– Расскажите нам, – говорит она.

Мой отец видит, как ее рука ложится на мою. Он понимает.