Невидимый мир

  -- Потому что видишь... когда в Медиане доршей кладешь, и потом перед тобой эта бандура... И ты понимаешь, что выхода только два - либо направо она полетит, либо налево. И дорши кругом, ты же знаешь, как это? Тут спинным мозгом действуешь, думать-то некогда. Это одно. А потом, когда видишь... деяние рук своих. Вот тут-то шарики за ролики и заезжают. Мы ведь еще долго держались. Мы когда попытались перейти в Дейтрос на Твердь, поняли, что уже все, уже никак... Мы поначалу думали, что ничего больше не будет. Не будет Дейтроса совсем. Помнишь, Клер?

   Он ощутимо вздрогнул.

  -- Мы не ждали, - сказал он, - не было мысли, что народ соберется. Что Дейтрос возродится. Понимаешь? Вообще не думали... И когда нас начали собирать... это еще месяца три прошло. Мы на Триме жили в это время. Знаешь же, если книгу собралась писать?

  -- Да, - тихо сказала Ивик.

  -- Мы не надеялись на такое. Но жили... знаешь, жили. Вот может, это и было самым... если вообще во всем этом было что-то героическое, то как раз - после того как. Потому что Дейтрос мы убили спинным мозгом, говорю же. А вот то, что сами не свихнулись... ни одного дейтрийского лица. Все наши погибли. Мы знали, что где-то кто-то есть, но думали, все теперь останутся так. Растворенные среди миров. Ну не было же, не было шанса, совсем не было!

  -- Мы по-дурацки жили, конечно, - сказал Кларен, - у Средиземного моря. Испания, Италия... выучили язык. Даже стали социализироваться... Потом наших разыскали, а те сами не знали, что и как теперь... все рассеялись. Все же было кончено! Что осталось от Дейтроса - очень мало... Думали, так и будет теперь. Вымрем понемногу, растворимся среди других народов. Нет шанса сохранить культуру свою, если нет общества.

  -- Но не вымерли, - подхватила Рейта, - это самое удивительное. Ты говоришь - мы герои... да нет. Те, кто собрал Дейтрос. А их имена даже не сохранились. Монастырь был, конгрегация святой Кейты... они договорились насчет этой зоны в Лайсе, они же стали людей собирать. Вот те хойта - они были герои.

   Трое сидели среди зеленой Медианы. Стулья были похожи на каменные глубокие кресла, сидевшие словно тонули в них, положив ладони на резные подлокотники. Но кресла ощущались изнутри мягкими и уютными. Словно развлекаясь - гэйны часто невольно начинают так развлекаться в Медиане - увлеченный беседой Кларен создал в центре что-то вроде кострища. Большая медная чаша, взлетающие над ней языки огня, ровные и высокие, похожие на газовый огонь, вроде того, что устанавливали на Триме в России в честь погибших в последней мировой войне. Только этот огонь был не горячим, от него не исходило тепло, наверное, можно было бы положить в него руку без всякого вреда - но никто не проверял.

   Ивик молчала, глядя в холодное пламя. Рыжие языки вились и сплетались, в прозрачном газовом мареве проблескивали цветные прожилки.

   Она думала о том, что услышала. О том, что рассказали ей гэйны. Вероятно, им можно верить. Вероятно...

   Она понимала, что главный вопрос не задан. Они говорили долго, и все это было совершенно бессмысленно. Все это она читала в старых документах, в рассказах очевидцев, а чего не знала, легко могла додумать. Надо спросить что-то другое, самое главное.

   Но что?

   Вы не знаете, не был ли Дейтрос уничтожен по приказу... чьему? Хессета? Но ведь Хессет погиб весь... Тайной власти? Какого-либо монастыря, церкви - ведь часть хойта выжили..

   Рейта и Кларен, безусловно, ничего не знали. Они видели врагов, видели темпоральный винт... они были честны.

   Можно было бы спросить их мнения - но как? Как? "А не может ли быть так, что главное дело вашей жизни, ваш ужас и ваш немыслимый подвиг - все это было спланировано... что все это не имело смысла?" Так, что ли?

   Ивик стало холодно. И как-то понятно, что сейчас надо будет идти. И она никогда больше их не увидит. Она погибнет на обратном пути - вернее всего. Или уйдет навсегда. Даже если она выйдет здесь где-то на Твердь, Рейта и Кларен уже никогда не станут говорить с ней - ну кто она такая? Можно задать еще один вопрос... только один... шендак, и она не знает, что спросить.

  -- Как вы думаете... - голос ее дрогнул, - был ли в этом смысл? В гибели Дейтроса? Был ли в этом какой-нибудь смысл?

   ...Миари, только что родившаяся, красная и сморщенная, мокрая, лежала у нее на груди. Восемь часов родов. Адская работа. Ивик ослабевшими руками прижала к себе ребенка. Миари нашла сосок и жадно зачмокала. Тело медленно отходило от боли. Ивик была счастлива...

   И тогда, в тот миг, ее пронзила простая и страшная мысль.