Невидимый мир

  -- Плохо Штопор... - она наконец, первый раз за день, решилась увеличить окно. Глянула коротко и отвела глаза. Штопора было жалко. Кельм рассматривал его внимательно.

  -- Да, ломает парня. Ну ничего, еще пара дней - и все. Больше наш Вася на такое не пойдет.

  -- Если пойдет - повторим. Но Штопор ведь тоже не идиот. Только что теперь будет, Кельм? Вася попытается его убрать?

  -- Очевидно, он попытается тебя убрать, Ивик. Тебя, а потом уже Штопора, - сказал Кельм.

   Холодок пробежал по спине. Ивик взглянула на Кельма, в его спокойные блестящие глаза.

   Вроде бы и всю жизнь на войне, и смертельная опасность - не новость. А вот слышишь такое - и все равно мороз по коже.

  -- А что делать? - спросила она, - ведь я не могу снять наблюдение... и начальство не позволит, и сама я понимаю, что...

   - Ничего не делать. Действуй по инструкции. Ну а мое дело - не допустить, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я прослежу, не беспокойся.

   От сердца сразу отлегло. В самом деле - если уж Кельм занимается этим делом, с ней не может ничего случиться. Потому что Кельм. Он такой. Ему всегда все удается. Он все умеет. А я ведь раньше и не знала, и не думала, что он именно вот такой, отметила про себя Ивик. Он оказался лучше, чем я думала. Еще лучше. Она опустила глаза. Главное - чтобы он не умел читать мысли. Потому что сейчас внутри у Ивик такое смятение царило, такой восторг и радость, что странно было бы этого не почувствовать.

  -- Ну ладно, а теперь я с твоего позволения пойду поужинаю. Посуду я там уберу, не беспокойся. И поработаю еще немного.

   Литературный редактор журнала "Светоч" говорил по телефону, прижимая трубку плечом, и в то же время длинными бледными пальцами левой руки набирая что-то на клавиатуре.

   ... - нет, этот материал не пойдет в таком виде. Я объясню, почему, если вы желаете. В статье слишком лояльное отношение к кровавой антихристианской советской власти. Посмотрите, вы даже пишете, что нравственность в годы советской власти... о какой нравственности можно говорить? Запомните, советская власть - это монстр, это страшное уродство... нет, ни о какой терпимости к церкви даже в последние годы говорить нельзя. Гонения! Гонения до последнего момента. Все мы знаем, как много истинные православные претерпели от большевиков... А в вашей статье восхваление этой антихристовой клики занимает слишком много места... хорошо, не восхваление, но терпимость и лояльность. Вы знаете политику нашего журнала, и должны понимать...

   Дверь в кабинет приоткрылась, и в щель просунулась чья-то физиономия. Редактор замахал рукой - входите, мол, сейчас... Бочком, бочком пришелец протиснулся в кабинет. Был он высоким блондином, и чем-то неуловимо похож на самого редактора, будто родственник, только постарше на вид - лет пятидесяти. Сел у стола, ожидая конца разговора. Наконец, труженик литературного фронта бросил трубку на рычаг.

  -- Покоя нет от графоманов, - сказал он, - приветствую вас, Игорь Николаевич! Что-нибудь новенькое?

  -- Марина просила вот вам передать, - пришелец протянул редактору флешку, - там все сказано.

  -- Благодарю вас, а Марине и деткам привет передавайте, - сказал редактор, вставляя флешку в соответствующую прорезь. Потом он поднял на Игоря Николаевича светлые глаза, - а вы передали то, что я просил?

  -- Да, и там как раз ответ, Василий Данилович, - пришедший указал на компьютер, который с урчанием начал уже считывать информацию с флешки. Василий Данилович кивнул. Посмотрел на гостя.

  -- Ну что ж, тогда услуга за услугу, как и договорились. Кофейку не хотите?

  -- Нет, благодарю.

   Василий откинулся в кресле.

  -- Переговоры, как я понимаю, ничего не дают?

  -- Нет, Василий Данилович, ничего нового, и в плане информации мало чем могу вас порадовать. Разве что тем, что главный участник той стороны мне знаком с молодых лет.

  -- Это малоинтересно, я уже понял, кто это... Вот адрес квартиры для вас, Игорь. Снято на ваше имя. Все оплачено.

   Кельм сел вертикально, все еще вслушиваясь в неясные голоса в наушниках. Двое дарайцев прощались. Что-то новенькое... Этого Игоря он уже засек - один из связных, очевидно. И вот выясняются крайне интересные вещи. Переговоры? Какие? Кельм задумался. Надо вначале выяснить все, а потом делать выводы.

   Игорь там, в здании напротив, вышел из кабинета редактора. Кельм бросил взгляд на пишущее устройство - лазер старательно считывал колебания оконного стекла в редакторском кабинете. За это время Кельм выяснил много интересного о взглядах, литературных, религиозных и особенно политических пристрастиях Василия. А вот тактически полезной информации было мало. Кельм потянулся к мобильнику и выбрал номер "Штирлица".

  -- Дмитрий? Новый объект для вас. Задача такая...

   Василий тем временем быстро набирал текст для колонки в раздел "Православная семья". Он писал, временами слегка задумываясь, поглядывая в окно. Возвращался и перечитывал строчки. Он наслаждался процессом, как наслаждается творчеством гэйн.