Невидимый огонь

Но разве это впервые? Ой нет, нет, не впервые. Разве не так же было, когда Петер ушел в море? Так же. И когда забрался чуть не на край света — на Сахалин? Тоже. И когда на Колыме оженился… Господи! Они с Алисой успели его чуть не похоронить и оплакать: ну все, погиб и не знай где сложил свою головушку! И вдруг в один прекрасный день — открытка, и еще с картинкой. Лучше бы уж свою фотографию прислал, да где ему, балбесу, додуматься! С одной стороны карточки какое-то озеро, сильно заросшее, и вдали не то снежные горы, не то белые-белые облака. А с другой стороны рукою Петера писано:

«Мамочка!

С Нового года я на Колыме. То, что Ты видишь, озеро Джека Лондона. Ты удивишься, почему Джека Лондона, ведь он никогда тут не был. А вышло так. Ехали на лодке по озеру геологи. И у одного книжка Джека Лондона упала за борт. Так озеру дали название. Чудно, правда? Мои дела all right. Случилось жениться еще раз. Ее зовут Татьяна. Как у Онегина!!! Передавай привет Алисе. Выдастся свободная минутка, черкну и ей.

Твой Петер».

Белая сторона открытки была исписана сплошь, так что слова про Алису были нацарапаны по самому краю и к тому же поперек.

Марианна тогда все сомневалась, показать Алисе открытку или не показать. Но как передала привет, хочешь не хочешь пришлось все же показать. Что думала Алиса, девочка? Прочитала, поглядела на картинку, плечи вздернула — словно озябла, может, оттого, что озеро выглядело таким диким, неприветливым и заросшим, а вокруг стояли редкие хмурые деревья, и вдали одиноко белели снега и виднелась стая облаков, — подняла плечи, будто поеживаясь, а сказать сказала: «Красиво, мама, правда?» Истинно так оно и было — печальная и холодная, чужая и невиданная, а все же красота…

Писал ли Петер еще оттуда? Не помнится что-то. Должно быть, нет. А следующей весточкой был, наверно, снимок, который до смерти напугал Марианну, — господи, твоя воля! — как у нее упало сердце, глядя на ту карточку. Постаревший, худющий, заморенный — не узнать! Болел, может? Опять какая беда навалилась?.. Макушка, правда, у него рано редеть стала, но здесь, на фотографии, цыплячий пух какой-то веером стоит вокруг головы. Уж не сидел ли в кутузке? Не болел ли тифом? Однако рот до ушей — улыбается, только улыбка какая-то незнакомая, одного зуба спереди нету, может, срывал с пивной бутылки крышку — сломал, а может, в драке…

Потом уж Марианна чуть не до слез смеялась над своими страхами, так как на обороте говорилось:

«Дорогая мамочка!

Хотел послать свое фото, как Ты просишь, но, честное слово, некогда все пойти щелкнуться. А на карточке снят мой напарник, звать Юханн, парень что надо. Мы вместе работаем, и живу я у него, потому что супружница дала ему отставку, а одному житье не фонтан. Я сейчас совсем от вас близко — работаю на «Океане». Рыбий жир делаем. План у нас закачаешься — 30 тонн нежирной сельди, но мы свою марку держим!

P.S. 1. Теперь уж чувствую, что скоро махну домой!!!

2. Нежирная сельдь это не какая-то тощая дохлятина, а название породы.

3. Передний зуб Юханну выбил я, да не по злобе, а…»

Дальше шло неразборчиво. Трудно было понять и адрес отправителя, но Алиса все же докопалась, и они узнали, что письмо отправлено из Эстонии, до которой действительно рукой подать.

Они стали готовиться и ждать. Алиса накупила краски и клея, кистей и мела и отремонтировала весь дом, как картинку, побелила и окрасила как настоящий маляр, замазала и зашпаклевала и отделала все любо-дорого смотреть.