Читаем Невидимый папа полностью

Я нехотя откусываю чуть-чуть, потому что, не попробую – начнётся скандал. Вообще, неплохо. Я бы ещё одну взяла, но не хочу давать маме ложную надежду. То, что мне понравились Славкины конфеты, совершенно не означает, что мне понравится и сам Славка.

– Ну как? – волнуется мама.

– Нормально.

Но она и этому рада. Улыбается, а в зубах – чернослив. Смешная!

11. Дневник

Филиппа очень беспокоит история с Василисой Никитичной. Он нервничает, что теперь она станет за нами следить, так что лучше пока не давать ей новых поводов для подозрений. Может, она и вправду забудет. Но, вообще-то, такое старушки обычно запоминают на всю жизнь.

Я размышляю, не рассказать ли маме мне самой, опередив Василису Никитичну, потому что Василиса Никитична обязательно всё перевернёт с ног на голову. Ради такого дела я даже подумываю познакомиться со Славкой, чтобы сперва расположить маму: если у неё будет хорошее настроение, она, может, и не станет сильно ругаться из-за Филиппа.

– Давай подождём более подходящего момента, – просит Филипп. – Мама что-то не в духе, работы много, и чувствует она себя неважно, её пока лучше не трогать.

И мы ждём. Всё идёт своим чередом. Шестиглазое никак не добьётся от Филиппа взаимности и подтачивает мои нервы своим недовольством: требует, чтобы я сказала Филиппу то-то и то-то, расписала Чудовище как мечту всей его жизни, а иначе оно такого про меня наговорит, что мне останется только из школы уйти. Я в стотысячный раз повторяю, что Филипп не отвечает, потому что очень занят, и что я сама с ним теперь редко вижусь. И вообще у него есть девушка! Так что пусть Чудовище подождёт более подходящего момента.

И Чудовище тоже вынуждено ждать. Правда, спокойно и молча оно не умеет, всё равно что ни день меня достаёт.

Хорошо хоть Василисе Никитичне никак не удаётся подловить маму: дверь мама не открывает, возвращается поздно (то она в театре, то в кино, то в кафе, то на выставке – Славка времени даром не теряет), но я всё равно переживаю, что они столкнутся случайно в аптеке или в магазине и тут уж мама от Василисы Никитичны никуда не денется.

В блоге продолжают выходить посты, и, как ни обидно это признавать, Женька и без меня справляется. Находит интересные темы, красиво оформляет. Недавно вот сделала подборку книг про русалок, а к ней завораживающие рисунки. Как будто профессиональный иллюстратор поработал. Смотришь и думаешь – ну почему я так не умею?

У меня освобождается время, и я тоже хочу что-нибудь написать, но теперь неудобно. Как мне к Женьке обратиться? Я ведь хотела объяснить, я извинялась, но она не стала слушать.

Хоть мы по-прежнему сидим за одной партой, это всё равно что в разных кабинетах. Учителя не любят, когда мы пересаживаемся, а Женька учителям никогда не перечит. Если бы не это, она, наверное, давно бы отсела.

Я иногда наклоняюсь к ней и спрашиваю:

– Что рисуешь?

– Да так, ничего особенного, – отвечает.

Разговор у нас не завязывается. Сразу понятно, что ей со мной говорить не хочется. Мы вроде и не в ссоре, но и как раньше уже не общаемся.

С Филиппом мы не только не видимся, но и переписываться стали гораздо реже. Наверное, из-за того, что я надоедала ему с письмом папе. А он писать совершенно не хочет, но, чтобы меня не расстраивать, всякий раз обещает подумать или говорит, что ему сейчас очень некогда: у мамы ангина, весь дом на нём. Плюс в школе к концу года тестами и проверочными заваливают.

Но не только в этом дело. Конечно, мамино спокойствие ему дороже, чем я. Он не хочет её тревожить – чему тут удивляться? Меня-то он почти не знает. Я всё это понимаю, но всё равно обидно и неприятно, вот как будто ковыряют чем-то внутри.

Сколько ни записывай в дневник, а всё не легче. Больше всего я боюсь, что Филиппу уже неохота со мной возиться, но он никак не наберётся смелости прямо мне об этом сказать. Как не осмеливается сказать обо мне своей маме. Так всё и закончится – постепенно я снова стану ему чужой.

Однажды мама встречает меня холодно и сердито, руки сложены крестом на груди. Под её тяжёлым взглядом я разуваюсь, снимаю и вешаю куртку. Мама недовольно вздыхает – так, словно я всё делаю вяло и медленно, а мы куда-то торопимся и опаздываем из-за меня.

Ясно: в чём-то я провинилась.

– Что? – спрашиваю я и прохожу в комнату.

– Ну, во-первых, здравствуй.

– Ну привет.

– Ничего рассказать не хочешь? – интересуется она таким учительским тоном. Значит, всё-таки добралась до неё Василиса Никитична.

– О чём, например? – спрашиваю я и натягиваю домашние вязаные сапожки, а у самой сердце стучит так, что я переживаю, как бы мама не услышала.

– Ну ладно, Жень, не паясничай. Тебе следовало сразу же мне обо всём рассказать. Зачем ты обманывала?

– Обманывала? Да в чём дело-то? – не сдаюсь я.

Мама указывает подбородком на столик перед диваном. А на столике – мой дневник.

Перейти на страницу:

Все книги серии Современная проза (Аквилегия-М)

Похожие книги