Невилл Чемберлен. Джентльмен с зонтиком

В чем же состоял его трагизм? В первую очередь в том, что он не умел выбирать международных партнеров для ведения дел. Как выразительно заметил однажды британский посол в Германии Гендерсон: «Невозможно играть в шахматы с человеком, который слоном пытается ходить так же, как конем»[12]. Посол это говорил конкретно о германском рейхсминистре фон Риббентропе, и говорил не совсем справедливо. У этих двоих, Гендерсона и Риббентропа, была стойкая взаимная антипатия. Тем не менее общий посыл выражает и отношение большинства западных историков к переговорам Чемберлена с рейхом и лично с Адольфом Гитлером.

Все историки сходятся в том, что если бы в 1937 году Невилл Чемберлен неожиданно умер, он несомненно вошел бы в историю как величайший британский премьер. Три сентябрьские встречи премьер-министра с фюрером в следующем году, завершившиеся подписанием Мюнхенского соглашения 30 сентября 1938 года и триумфальной фразой о «мире для нашего поколения», фактически подвели черту под всей предыдущей деятельностью Чемберлена. То, что было сделано им на поприще политики внутренней (а это он восстанавливал страну после Первой мировой, занимаясь социальными реформами; он пытался спасти подорванную экономику в годы мирового кризиса, будучи министром финансов), блекнет и теряется на поприще его внешнеполитических деяний.

Переговоры с Гитлером осенью 1938 года, последующее предоставление гарантий Польше в марте 1939-го, наконец, объявление войны рейху в сентябре того же 1939-го…

Однако ряд фактов, которые будут представлены в этой книге, позволяет говорить, что основная трагедия «джентльмена с зонтиком» заключается не только в том, что он пожимал руки таким людям, как Адольф Гитлер, но и в том, что он верил своим же соратникам, друзьям, империалистам, «побившим рекорд по утонченности своего отвратительного лицемерия», – как писал когда-то, на заре XX века, о британских политиках В. И. Ульянов-Ленин.

Окружение Чемберлена оставило огромный пласт мемуарной литературы[13]. Пожалуй, единственный, кто не посчитал нужным обнародовать свою точку зрения на все происходившее тогда, был сэр Хорас Уилсон[14]. О нем будет сказано в книге особо, поскольку многие считали этого человека «злым гением» Чемберлена и его политики. А сэр Кингсли Вуд[15], до определенного момента один из самых близких друзей премьер-министра, просто не успел оставить мемуары ввиду скоропостижной смерти.

Подавляющее же большинство остальных участников тех далеких событий выпускали иной раз и не одну, а несколько книг, что, безусловно, также позволяет увидеть до крайности субъективные, но тем и интересные оценки и мнения. К примеру, дневники[16] сэра Александра Кэдогана[17] порой даже увлекательнее дневников Майского, но, к сожалению, они не были переведены на русский, поэтому доступны читателям только в оригинале. Зато была переведена, причем еще в 1950-е годы, большая часть из трехтомных мемуаров Леопольда Эмери[18] «Моя политическая жизнь»[19]. Очевидно, советским издателям показалось важным обнародовать в СССР мнение человека, который основных государственных постов никогда не занимал, но не без оснований похвалялся тем, что именно он сверг правительство Чемберлена.

В общем и целом коллеги и подчиненные Невилла Чемберлена откровенно не «клевали» его в своих воспоминаниях. Достаточно было и того, что практически все они его предали в мае 1940 года. Только «барон прессы» лорд Бивербрук (впрочем, не самостоятельно, а с помощью коллектива нанятых авторов) еще при жизни премьера выпустил разгромную брошюру «Виновные люди»[20], в которой клеймил позором и своего друга, и всех других. Остальные мемуарные рассуждения в основном сводятся к мудрости задним числом и доказательству справедливости своих же собственных действий и суждений; взять на себя ответственность за политику всей Британской империи, как сделал это Чемберлен, его коллеги и друзья, что называется, не спешили.

Сам премьер-министр ни о каких мемуарах не помышлял. В конце сентября 1940-го покинув Кабинет и уйдя с поста лидера Консервативной партии, Невилл Чемберлен продолжал по мере сил вникать в государственные дела, просматривал правительственные бумаги по специальному разрешению Его Величества Георга VI, что и стало его официальной наградой (от иных, в том числе от любых титулов, Чемберлен отказался).