Невинная для бескрылого (СИ)

Она крутила головой, волосы, словно предатели, лезли в рот.

Его рука переместилась на ширинку. Она поняла, что сейчас произойдёт то, чего она так боялась. Откуда взялась сила?

Маша напряглась из-за всех сил и вдруг больно ударила его лбом. На лицо упала горячая капля.

Следом прилетела крепкая пощечина.

Он навалился на неё, дыша прямо в лицо. Рукой схватил за волосы. Освободившимися руками она пыталась его бить, щепать. 

Почувствовала, как он шарит рукой у себя по брюкам.

И в этот миг пронеслась мысль, что лучше бы отдалась Алексу, чем так бесславно потерять свою девственность.

Как знак свыше за эти мысли раздался вой полицейской сирены. Всё произошло так быстро, то она не успела сообразить. Радик только что был на ней, а теперь лежит на земле.

— Девушка, вы в порядке?

Она увидела молодого офицера, который протянул ей руку, а сам отвернулся.

Маша откликнулась на помощь, приподнялась и только сейчас осознала, что сидит с широко разведёнными ногами. Юбка еле прикрывает то, что должно быть скрыто. Куски материи болтаются на плечах.

Ей на плечи тут же накинули покрывало. Закутавшись с головы до ног, словно жительница восточных земель, она, пошатываясь, дошла до полицейской машины.

Она долго не могла успокоиться. Куталась, боясь стать опозоренной.

Аккуратно выходя из машины, она вздрогнула, когда некто задел её за локоть. Скосила глаза. Это оказался Макс.

— А ты чего здесь делаешь? – глаза забегали в поисках Алекса.

— Алекс попросил тебя забрать.

— Забрать? А откуда ему известно? И где он? – уже не смешно.

— Как откуда? Ему как владельцу отеля… — Макс явно врал.

— Отеля? Макс, я никому не говорила, в каком отеле остановилась. Меня вообще никто ни о чём не спрашивал. Макс?

— Офицер, я могу забрать девушку? Она в шоке, – полицейские не возражали. Её не допрашивали, не опрашивали, не снимали побои. – Пойдем, – верх белого кабриолета был поднят.

Маша сидела на заднем сидении, закутанная, словно гусеница в кокон в момент превращения в бабочку. Дорога не интересовала её. С Максом можно было расслабиться, но не получалось. А вдруг привезёт к Алексу в таком виде? 

Она не успела принять ванну, как в номер вошёл врач. Это была высокая худая как жердь… Или высокий, худой как жердь. В общем, Маша так и не поняла, кто это: мужчина или женщина. Пепельного цвета с чёрными отметинами, торчащие в разные стороны жёсткие волосы и под стать им длинные брови. Нос пятачком. Несмотря на неказистую внешность, врач чем-то завораживал. Его голос рокотал низкими нотами.

??????????????????????????

— Не бойся, я только посмотрю и замажу ушибы зелёнкой, – но он скорее не осматривал, а обнюхивал. – Ах, бедняжка, как он поцарапал тебя. Но это пройдёт. Скоро пройдёт. Я так и передам Алексу.

— Почему Алексу? — спросила она вяло. Присутствие врача действовало на неё апатично. Маша позволяла себя трогать, крутить, мазать.

— Как директору отеля. Страховка выплачивается, только если он подпишет документ.

Глаза закрывались. Голова коснулась подушки. Она слышала чьи-то голоса, но кому они принадлежали, разобрать не могла.

17. Побег

Она пребывала в состоянии какого-то транса. Словно всё происходило не с ней, а с каким-то котёнком, которого мама-кошка старательно вылизывала языком. Тёплое дыхание со странным запахом. Шершавый язык прошёлся по щеке, той самой, по которой ударил Радик. Стало пощипывать. Но не долго. Высыхала слюна, а вместе с ней и уходила боль. Теперь язык прошёлся по второй щеке. Приятно.

Маша улыбнулась. Захотелось свернуться калачиком, сложить ладошки и положить на них щёку. Но кошка зарычала. Незлобно, предупреждающе. Девушка сквозь дрёму вздохнула. Ладно. Пусть вылизывает дальше. Шершавый язык усиленно заработал на запястьях. Стало больно. Щипало, словно разбитые коленки кто-то замазывал йодом. Маша захныкала. На опалённые места кто-то подул. Жжение стало затихать.

Так, сантиметр за сантиметром, шершавый язык проходился по её телу: декольте, грудь, живот. Перевернули: прошёлся по позвоночнику. Больше всего ныли плечи. Пара касаний, и плечи прошли. Широкая влажная дорожка пролегла по позвоночнику, ягодицам. Когда вылизывали поясницу, то жжение переплелось со щекоткой, и девушка постанывала и похихикивала одновременно. Она хотела защититься руками, но ей не дали. 

Снова повернули на спину. Широко развели ноги. Она вздрогнула и как бы выпрыгнула, но её удержали. Послышалось рычание. Не дали прикрыться руками. Теперь язык работал на внутренней стороне бедра, крепко удерживая ноги за колени.

Где-то на подкорке Маша ожидала возбуждения. Она уже поняла, что именно так называется реакция её тела на Алекса. Но оно не последовало, несмотря на то, что некто касался интимных мест. Саднящую кожу жгло, словно она нагишом объезжала дикого скакуна. Она выгнулась от боли в пояснице, закусила губу, сдерживая стон. Так стонут раненные на перевязке, когда с ран снимают пропитанные кровью бинты. Но тут же на раны подули. Лизали и дули, лизали и дули.

Последнее, что девушка помнила, как кто-то подул ей на глаза.