Невинная для Лютого. Искупление (СИ)

— У меня больше нет вопросов, — прокурор резанул ладонью воздух и повернулся к судье. — Дело больше не имеет смысла. Нужны новые свидетели, улики, и, похоже, будет еще один обвиняемый. У нас есть доказательства, что Валентин Чехов угрожал семьям Береговых, Волковых, Кирсановых. Все ради мести Носову, который сейчас прячется в больнице… Жив-здоров, а не как думает полмира, что крупный олигарх пострадал во время взрыва. Пострадал охранник, который накрыл шефа своей грудью и оставил семью без кормильца…

— Не спрячется, сучонок! — перебил прокурора Чехов и на весь зал прокричал: — Я достану всех, кто причастен! Даже из тюрьмы, даже с того света. Каждого, кто связан или хотя бы просто улыбался этой твари.

Глава 61 Лютый

Меня полностью оправдали и спокойно отпустили. Прокурор сдержал свое слово. И пусть остались вопросы — сейчас для меня важно быть рядом с любимым Ангелом.

Я очнулся позже, когда Дэми прорывался сквозь вечерний воздух города бронированной машиной и вез меня к жене, в больницу. Последние минуты суда оказались самыми сложными, но слова Стаса «у тебя есть Ангел» будто вернули мне дыхание.

Она у меня есть! И будет со мной до старости.

Я отпускаю прошлую жизнь. Всех отпускаю. Кирсанова, Чеха, Милу, Сергея, даже Настю. Я хочу начать с нуля.

Больничные коридоры, словно кносские лабиринты (от авторов: отсылка к греческой мифологии), не кончались. Я бежал. Бежал так, что мышцы ног сводило судорогами. Но я все равно бежал.

А у палаты меня задержали двое. Женщина-врач лет пятидесяти и молодой медбрат.

Я кричал. Они кричали. Было горько, страшно. Больно. Страшно оттого, какой я беспомощный на самом деле. Больно, потому что не успел Лине сказать, как сильно ее люблю. Что буду всегда рядом. Уезжая в суд, боялся ей что-то обещать, просто просил беречь себя.

— Мы можем спасти или вашу жену, или ребенка, — сухая женщина невысокого роста смотрела на меня с легко читаемой жалостью. — Выбирайте. Вы-би-рай-те, — шевелились ее губы.

— Я заплачу, — все что смог я выдавить. Стена влепилась в спину, показалось, сломала лопатки. Ребра раздались, а потом схлопнулись — стало душно, невыносимо тяжело разогнуться и стоять прямо. — Любые деньги, — захрипел я. — Спасите обеих. Умоляю…

— Ваша жена, перед тем, как потерять сознание, просила, чтобы вы дочь назвали Милой.

Я открыл рот, но закричать не смог. Лишь хватал губами воздух, но его все равно не хватало. Рванул волосы и скорчился на полу.

Боже, я знаю, за что ты меня наказываешь, но их за что?! Ангелину и дочь за что?! Прошу тебя, спаси и сохрани. Лучше меня забери! Все что хочешь бери, но не их!

Наверное, я орал это вслух, потому что Стас упал рядом на колени и сильно меня встряхнул. Больно шлепнул по щеке крупной ладонью.

— Ты нужен ей сильным, не сломленным. Целым нужен! Ангел ради тебя столько перенесла, а ты сдаешься?! А ну встань и жди у той двери, где она борется за жизнь! Жди, пока не вынесут дочь — здоровую! Ты меня слышишь?! Ты же Лютый! Вспомни об этом!

Я покачал головой, в ушах что-то затарахтело, в груди затрещало. Я понял, что если не поднимусь сейчас, то не поднимусь никогда. Потому схватился за руку друга и перенес оставшиеся силы на ватные ноги.

Через несколько часов гнетущей тишины в стеклянных дверях появилась знакомая врач. Она стянула маску с лица, и я прочитал по глазам — все не просто плохо, а очень плохо.

— Мы пытались спасти обеих, — устало начала женщина. — Пятьдесят процентов отслойки заметили поздно, к сожалению. Мать в коме, а ребенок…

Она вдохнула, а я сильнее сжал кулаки и до боли хрустнул зубами.

— Что с дочерью?

— Идите за мной, — врач повернулась и позвала нас рукой. Остановилась около стеклянной стены и сказала: — Дети при таких осложнениях выживают редко.

Чтобы окончательно не свихнуться от правды и не упасть, я уперся плечом в стену и перевел взгляд на Стаса.

Он улыбался сияющими белизной зубами. Улыбался, черт!

Проследив за его взглядом, я увидел в небольшом боксе розовый комочек, обвешанный трубками.

— Ваша дочь, господин Береговой, очень цеплялась за жизнь. Через неделю мы ее выпишем, — и врач отстранилась, пропуская меня к стеклу.

Никогда еще я не был так одновременно счастлив и разбит.

— А жена? — влипнув лбом в ограждение и приложив обе ладони на холодное стекло, я впитывал образ дочурки. Крошечный носик, малюсенькие пальчики, реденькие темные волосики на темечке. Ангелочек. Мой Ангелочек.

— Ничего не можем сказать. Она потеряла слишком много крови, и если очнется, больше не сможет иметь детей. Держитесь, — и врач ушла.

А я держался.

За воздух. За веру и надежду. За прощение, которое не заслужил.

Глава 62 Лютый

— Папа! Па-а-апа!

Вскочил в кровати с глубоким вдохом. Прислушался. В доме было тихо. В окно заглядывала полная луна. Она прятала тени по углам и касалась бортика люльки лимонной полосой света.

Я ринулся к кроватке Надюши, но дочь мирно спала на животике, подложив под пухленькую щечку кулачок и тихо посапывая.