Невинная для Лютого. Искупление

Он замотал головой и побежал к дому. Я осторожно пошел следом, но с опаской обернулся. Не хочу, чтобы Лина волновалась. Хорошо, что она с конюхом ушла в другую сторону, чтобы встретить вертолет. Додумалась же!

— Саша, постой, — все-таки попробовал я снова в холле. — Ты меня не помнишь, но я твой папа. Я могу доказать. Ты ведь уже большой и все понимаешь.

Я вытащил из кармана мобильный и пролистал до нужной фотки.

— Вот. Ты и я. И Рыжуня.

Саша заинтересованно заглянул в экран, но держался на расстоянии.

— А мама где? — спросил он и прищурился.

Я хотел сказать, что мама фотографирует, но Саша вдруг попятился.

— Это не ты. Там кто-то другой. Ты монстр! Ты не мой папа! — и сбежал наверх.

— Ирина, — я обернулся к экономке, что стала свидетелем очередного моего поражения. — Присмотрите за сыном, и Насте нужна постоянная сиделка. Сможете найти?

Женщина кивнула, а я отдал еще один приказ:

— И не болтайте лишнего. Не нужно Лину тревожить по пустякам. Это ясно?

Получив еще один кивок, я пошел к себе, скинул мокрую одежду и, переодевшись в сухое домашнее, набрал старого знакомого.

— Звонарёв, тебе Родина не мила? Когда тебя в России ждать?

— Лешка, и тебе привет. Ты же сам меня в Америку отправил филиал открывать. Забыл? Или от женитьбы и привалившего счастья мозг расплавился?

— Нет, — сглотнул я издевку. — Работай. Мне просто нужно, чтобы ты кое-что сделал. Но это не должно просочиться, потому тебе придется встретиться со мной лично.

Звонарёв хоть и друг, но в особо личное я не посвящал его. Доверял только Волкову. И, как оказалось, зря.

— Уже спешу на самолета, — хохотнул ювелир. — Жди, начальнике.

— Не кривляйся. Это важно. Жизненно. Приезжай частным рейсом, не теряй время.

— Понял.

Бросив затихший мобильный в карман, я заглянул в комнату к Насте.

Она лежала в кровати, будто фарфоровая кукла, и смотрела пустым взглядом в потолок. Волкова чувствительная к колебанию воздуха, у нее отличное зрение, но сейчас даже не шелохнулась, когда заметила меня. Лишь скривилась, будто съела гнилую вишню, и сложила пальцы в несколько слов.

«Спасибо, что спас. А теперь отвези меня домой».

Глава 22 Лютый

«Выслушай», — я прошел по мягкому ковру и, остановившись у торца кровати, сложил руки домиком перед грудью, безмолвно умоляя.

Волкова отвернулась, сжала тонкие губы и отмахнулась:

«Я не слышу. Забыл? — и впилась в меня взглядом полным обиды. — Как ты мог поверить, что это Сергей сделал?»

«Хватит. Не начинай. Доказана его вина».

Девушка мотнула головой, русые волосы выскользнули из-за спины и легли крученой прядью на грудь, прикрытую одеялом. Настя посмотрела в потолок и показала, красиво сложив тонкие пальцы:

«Он не признал ее. Или это тебя не беспокоит?»

Меня сильно колотило. После недосыпа, снегоборьбы и неприязни родного сына. А еще Настины фразы будто возвращали в ночь, когда я вернулся домой, и Мила была уже мертва.

И руки в крови.

И потом Кирсанова в этих руках. Несправедливо.

Я зашипел, хотя хотелось заорать. Постарался жестикулировать не сильно резко:

«Меня беспокоит, как он два года смотрел в мои глаза и врал».

Девушка зарычала в ответ, как тигрица, и широко приказала:

«Отвези меня домой. Видеть тебя не хочу», — напоследок Настя отсекла руками воздух, словно рисуя между нами стену, и сложила их на груди.

«Тебе нельзя сейчас домой», — показал я.

«Я не собираюсь здесь оставаться», — она зацепилась сильными руками за быльце, подтянулась и повернулась набок. Одеяло сползло по плечу и приоткрыло тощие ребра и маленькую грудь. Я отвернулся на миг, но запаниковал. Грохнется же. Убьется.

Подскочил к девушке и попытался ее повернуть. Она замахнулась и хлестко ударила меня по руке, а потом и по лицу.

— Настя! — вскрикнул я. — Перестань. Я не стану тебя держать силой, уедешь, как только все уляжется. — Сел рядом и прижал ее к постели. Она слабо дернулась, все еще впиваясь в мои плечи.

Мы застыли, сгораемые обоюдной ненавистью. Я не мог простить ее брата за то, что забрал самое дорогое и сестру сделал врагом, а она за то, что я посмел обвинить ее ненаглядного Волчонка.

— Он ее изнасиловал. Убил Милу, — горько проговорил я, наклонившись. — Читай, девочка, по губам, я не смогу сейчас жестами, ты снова драться начнешь, а у меня нет сил доказывать бесконечно. Твой брат, которому я доверял свою жизнь, три года держал взаперти моего сына, отчего Саша теперь не признает меня и считает монстром. Вот что сделал твой Сережа! Можешь верить, что он святой, но я знаю обратную сторону правды и никогда этого не прощу. Не говори мне о нем. Никогда! Ясно?! Я спас тебя не ради урода, что зверски поиздевался над моей женой, а ради нас, дурочка.

— Саша? — шевельнула губами Волкова. Ослабила тиски и показала пальцами: — Ты нашел его?

Я кивнул, но не отстранился. Девушка все еще сжимала губы и сверкала серым ядом глаз.

Половица за спиной скрипнула, я обернулся и поймал во взгляде Лины ярость и знакомую ненависть. Да, поза у меня зашибись! Сижу практически сверху на Насте, а она впивается руками в мои плечи. Кирсанова снова себе надумает, Бог знает что!