Невинная для Лютого. Искупление

Леша двигался в нашу сторону, как танк. Потянулся к Стасу, замахнулся… и рухнул, как подкошенный в метре.

— Я тебя, сука, грохну, на мою жену слюни пускать, — его корчило от боли, в глазах появилась огненная темень, сквозь ткань спортивок просочилась кровь. Леша схватился за бедро и встал на колено, чтобы не упасть. — Ненавижу предателей. Иди сюда, трус! Я тебя задавлю двумя пальцами, сил хватит. — Леша вдруг перевел разочарованный взгляд на меня и прошептал: — Вот так ты меня ждала и каждую ночь вспоминала? Зачем же… зачем тогда говорила, что любишь? Я не понимаю. Ангел, скажи правду, чтобы я… — он выругался в сторону и, сжав ногу руками, сцепил крепче зубы. — Чтобы я больше не цеплялся за жизнь!

— Жизнь? — взвилась я. Но, боясь испугать Сашу, понизила голос. Прошипела змеёй: — Да ты за неё не цепляешься! Хочешь умереть и отправиться к своей жене. По ночам о ней мечтаешь, в любви признаёшься. А я кто, Лютый? Инкубатор для твоего ребёнка? Я недостойна любви, да?!

— Ты с ума двинулась? — закричал он хрипло и приподнялся. Вцепился в спинку кресла и договорил с болью: — Мила тут при чем?! Я тебя люблю, ты что глухая?!

— Со слухом у меня всё в порядке, — зло процедила я и вскочила с места. — Я прекрасно слышала, как ты во сне сказал: «Я так тебя люблю, Мила!», и это было, Лютый! Поэтому я…

Стас начал смеяться и, откинувшись на спинку кресла, переводил ироничный взгляд с меня на Лёшу. Я осеклась и пробормотала:

— Что? Любишь? Меня? — Сердце ёкнуло в страхе, что Лютый сейчас снова ляпнет какую-нибудь грубость, и мне снова будет больно. Я сурово посмотрела на Стаса: — Ну что ты смеёшься? Помоги другу подняться!

— После того, как он меня пригрозил грохнуть, задавить… В общем, убить?! Увольте. Я лучше пойду с Сашкой и Дэми мяч погоняю, а то между вами искрит, что сейчас дом задымится.

И, вскочив, действительно сбежал с крыльца на лужайку. Я посмотрела на Лютого и вздохнула.

— Прости. Я… — Не смогла выговорить про Милу. Мне стало стыдно, что я приревновала мужа к погибшей женщине. С улыбкой закончила: — Я при всём желании тебя не подниму.

Лютый опустил голову, скрипнул зубами, а потом раскатисто расхохотался, запрокинув голову.

— Милая! — вскрикнул он без стыда и ткнул в небо рукой. Так громко вскрикнул, что все во дворе обернулись. Даже Саша, который тут же надулся и отвернулся. — Слышишь, милая жена, я тебя люблю! Мила останется в моем сердце навсегда, как мать моего сына, но ты живая, ты рядом. Я без тебя не могу, потому что ты… моя. Моя! Или повторить?! Ангел, ты меня с ума сведешь, — он качнулся и сел прямо на пол, хлюпнувшись на попу, а потом вообще лег. — Все, — раскинул руки звездочкой. — Я хочу есть, пить и трахаться, — последнее сказал шепотом, повернув ко мне лицо и прикрыв губы ладонью. — И плевать, что ты обо мне подумаешь.

Глава 50 Лютый

— И что дальше, Стас? — спросил я, когда мы остались одни. — Ты правда думаешь, что Волчара ни при чем? Как это невозможно? Кто тогда убил Милу? Как Саша попал в интернат? Кто его запугивал, накручивал, или это просто стресс? Что видел ребенок, если так закрылся? Даже думать не хочу. — Я погладил ноющее плечо, пытаясь смахнуть жуткое ощущение предательства.

Не поверил лучшему другу. Не прислушался к интуиции. Оставил его в беде, не разобрался, а ведь Сергей так и не признался в преступлении. И, получается, зря погиб?

Стас дернул уголком губ и отошел к бару.

— Бухнуть не хочешь?

— Мне нельзя, — бросил я назад и снова отвернулся в окно. Паршиво было на душе.

— Ну и ладно, — ответил друг. — Лешка, я не знаю, что сказать. Нет доказательств, а теперь и допросить некого. Сергей мертв, а Чех гуляет на свободе и правит балом. По слухам он протянул лапу на Кирсаново царство. Все трещит по швам из-за того, что Лина здесь и не может вступить в наследство. Твои родные пока в безопасности, только потому что ты для всех труп, но они горюют. Может, все-таки скажем им, что ты выжил?

Я покачал головой.

— Нельзя. Пока тетя и дядя в неведении, они не под прицелом. Я не могу семьей рисковать. Никто больше не пострадает, Стас! Мы должны найти другой способ накрыть мента. Чех знает, что мы в Америке? Он-то ведь в курсе, кто выжил в аварии. Это его шавки пустили слух, что я был в машине.

— Подозреваю, что он планировал тебя прижать к ногтю, но ты хорошо спрятался.

— Само собой прижать, чтобы дальше манипулировать. Я ему нужен живым, значит, можем на этом сыграть. Буду наживкой.

— Много ты сейчас сыграешь, гадкий утенок, — прыснул Стас, откинул светлую челку на одну сторону и нетерпеливо постучал пальцами по столу.

— Лебеди перевелись, извините, — я потер ногу. Зудело под бинтами, зудело в груди и томно щекотало в другом месте, но пока мне в спальню к жене нельзя — сломаюсь. Так невовремя свалился, ужас.

Звонарёв выпил залпом стакан коньяка, рухнул в кресло и кольнул: