Невинная для Лютого. Искупление

— Он орал, что жену похитили. Я поняла, что ее долгое время держали в плену, и после она забеременела. Валентин убивался горем, но тест показал его отцовство, пришлось принять ребенка. После жена свихнулась и попыталась покончить собой.

— Молчи, сучка! — из клетки послышался свирепый голос Чехова. — Замолчи!

— Продолжайте, — вмешался судья. — Подсудимый, соблюдайте тишину.

Я превратился в слух. Сфокусировался на женщине, которая была ключом к разгадке. Осознавая, как я был близок все это время к правде и ничего не замечал. Ирина всегда вела себя прилежно, выполняла работу безупречно и скрывалась с глаз, но она всегда все слышала и все передавала своему «господину». Мне ли не знать, как Чехов может уговаривать.

— Жена Чехова при смерти призналась, что анализы дочери подделала и сказала имя того, кто отец ребенка.

— Кто это был?

— Кирилл… Носов.

Твою ж мать! Так месть была не Кирсанову, а Носову! Вот оно что! Носов же думал, что Мила — дочь Чехова, его заклятого врага, и решил убить ее. Как все банально и жестоко, ведь убил свою дочь. Гореть ему в аду!

В этот миг я понял, что своим жестоким поступком спас невинную девчонку, маленького Ангела, что попала под тяжелые камни взрослых разборок. Да, не отмоюсь никогда. Да, буду просить прощения вечно.

Но нет, никогда об этом не пожалею. Потому что буду любить ее до смерти.

Я с трудом выдохнул горячий воздух и расправил плечи — стало чуточку легче. Только глухо под ребрами стучало волнение. Тук-тук. Тук-тук. Пожалуйста, Боже, сохрани их! Мою дочь и жену.

Стас поднялся, распахнул кожаный портфель с деловым видом, выложив аккуратно свернутую футболочку Сашки перед прокурором. Я скрипнул зубами и прикрыл ладонью глаза, чтобы не видеть и не вспоминать, но вещь уже отпечаталась перед внутренним взором — это было так тяжело, что воздух снова ушел из легких. Я помню синие машинки принтом по белой ткани футболки — мы вместе с женой покупали, незадолго до ее смерти.

Теперь же белоснежная ткань пожелтела, а машинки изгваздались рыжими пятнами.

— Мы провели анализ крови, — поднялся прокурор. — Здесь три вида. Мальчика, Милы Береговой и… того, кого жертва укусила за руку — Кирилла Носова. — Он показал снимок. — Это фото руки подозреваемого мы сделали в больнице. Для более глубокой экспертизы нужно время, но здесь четко видно укус, осталось лишь сравнить с челюстью жертвы. Могу я добавить улики к делу?

— Протестую, — хрипло возмутился адвокат и дернул галстук, который давно съехал набекрень. — Это не относится к делу.

— Господин судья, самым прямым образом относится, — твердо отчеканил Роман Ефремович.

— У меня нет вопросов, — ретировался адвокат и рухнул на место, явно понимая, что проиграл очередное дело.

— Продолжайте, — устало согласился судья и показал на прокурора.

До заседания за нужные доказательства, которые я припрятал на черный день — документы о захватах компаний, записи угроз, фото избиений жертв — этот человек обещал не просто облегчить мою участь, но и при хорошем стечении обстоятельств снять обвинения, но я мало верил. Чудес не бывает. Готовился ко всему, лишь бы спрятать Ангела и детей от мрази в погонах.

Роман Ефремович провел рукой по густой седине на висках и продолжил говорить:

— Зная, кто убил Милу Береговую, Валентин Чехов утаил этот факт и два года скрывал от горем убитого отца местонахождение сына. Ведь, — прокурор повернулся к Ирине, сощурился, как дикий пес, что учуял добычу, — Чехов все-таки догадывался, что вы спасли Александра? Я прав? Просто придерживал этот факт до удачного момента.

— Да, — судорожно сглотнув, выдавила Ирина. — Это выплыло перед свадьбой Ангелины. Чехов пригрозил, что если я не скажу, где спрятан мальчик, он доведет дело до конца, убьет и меня, и… а я… — женщина затряслась и стала тереть уголки глаз платком, — я так боялась за маму. У меня больше никого нет.

— Чехов Валентин принуждал вас следить за Виктором Кирсановым?

— Да.

— Что еще вам известно?

— Он шантажировал Волкова Сергея, чтобы тот давил на Алексея.

— Чем именно шантажировал?

— Он говорил, что расскажет Береговому, что Сергей и Мила были любовниками.

— Это неправда! — я не сдержался. Подпрыгнул, но тут же был придавлен рукой Звонарёва.

— Леша, молчи, — зарычал Стас, дернув меня вниз. — Я тебя укушу. У тебя есть Ангел! Лина рожает, вспомни об этом.

— Пусть не несет чушь! Мила мне не изменяла. — Сплошная боль — это не сказки. Когда живого места в душе не осталось, кажется, что ты ныряешь в гиблое корыто, наполненное осколками лживой жизни.

— Я должна была подсунуть эти фото Алексею, — быстро говорила Ирина, словно боялась не успеть, — если что-то пойдет не так на суде над Волковым. — Ирина осторожно вытащила конверт, который держала все это время на коленях, и показала его прокурору.

Он вытащил снимки и поднес их ко мне.

— Это ваша жена?

Они обнимались. Моя жена обнималась с Волчарой. Они сплелись в чувственной позе, и Мила, прикрыв глаза, положила щеку ему на грудь.