Невинная для Сурового (СИ)

Он и раньше упирался в меня. Весь он. Ощутимо. Но сейчас я чувствую, как усиливается его возбуждение. Крепнет, твердеет. За секунду. И от этого будто льдом окатывает.

Морозные иглы царапают кожу.

Айдаров все же разрывает поцелуй.

Но я уже этому не рада.

Он смотрит на меня. Прямо. Пристально. Одна ладонь так и остается на моем затылке, зарывшись в спутанные пряди волос. Вторая перемещается с груди на бедра, впечатывает меня в разгоряченное сильное тело еще теснее, не давая больше никакого шанса ускользнуть.

Глаза у него страшные. Горящие. В них плавится темнота.

— Лучше тебе сидеть смирно, — хрипло заявляет он.

Взгляд у него такой, что даже моргнуть не получается. Не то, что отвернуться или отвести глаза.

— А то не сдержусь, — прибавляет.

И кажется, будто сам хочет, чтобы я от вспышки ужаса снова задергалась. Повод ему дала.

Хватит одного движения. Одной искры.

И все.

Очень четко это считываю.

Чуть не выпаливаю — «нельзя». Со мной ничего нельзя делать до свадьбы. Но Айдаров достаточно ясно дает понять, насколько ему безразличны традиции.

— Отвечай мне, — говорит.

— Но это…

Разве не спровоцирует его звериные инстинкты еще сильнее?

Закончить Айдаров не дает.

Закрывает мой рот своим. Запечатывает. И опять его язык скользит по моему языку так жадно и порывисто, что воздуха становится мало.

Задыхаюсь. Захлебываюсь его темными эмоциями, которые будто заражают меня саму чем-то ненормальным. Пропитывают, пронизывают. Чем-то чужим, подавляющим.

Нужно ответить ему. Как он хочет. Как требует. Только бы не разозлить.

Но я не знаю, как отвечать на такой сумасшедший ритм движений. Под напором Айдарова меня будто сносит.

На этот раз поцелуй длится дольше. Чувствуется гораздо острее. И то, что он вытворяет с моим ртом, вообще сложно назвать «поцелуем».

Захват. Штурм. Что-то на грани насилия.

А ведь сейчас я не принадлежу ему до конца. Жутко представлять, как Айдаров поведет себя, когда получит меня в жены. Официально, по всем законам.

Пока есть хрупкая иллюзия, будто его что-то сдерживает.

Наконец, он отрывается от моих губ.

Видимо, насытившись.

Но стоит посмотреть в его глаза, понимаю, что никакого насыщения там нет. Айдаров еще больше распален теперь.

— Ты целовалась раньше? — спрашивает он.

И его голос звучит резче. Более хрипло, чем обычно. Прокатывается по моему телу ледяной вибрацией.

Нервно мотаю головой.

— Нет, — роняю глухо.

Его взгляд мне совсем не нравится.

А еще меньше нравится то, что продолжаю чувствовать, пока мои бедра крепко прижаты к его телу.

Крупная ладонь проходится от моего затылка к лицу, обхватывает подбородок. Большой палец медленно движется по моим губам.

— Я тебя научу, — обещает Айдаров. — Всему, что мне нравится.

Приходится всю волю приложить, чтобы не запротестовать. Как могу свои чувства подавляю.

Нужно держаться. Быть умнее. Нужно…

— Я хотела поговорить, — произношу на одном дыхании. — То есть попросить вас. Есть кое-что. Это очень важно для меня.

— Можешь попросить, — оскаливается. — Но сначала поцелуй меня. Сама.

15

Зависаю. Смотрю на него. Заторможенно соображаю над тем, что он произнес. Однако времени думать нет.

— Давай, — хрипло подгоняет Айдаров.

И взглядом давит.

Поцеловать его… самой.

Потянуться к нему. Накрыть его рот своими губами. Повторить все то, что он сам совсем недавно делал со мной.

В теории понимаю, как делать и что. Но на практике холодею. Даже слабо двинуться не могу.

Ну не получается. И все.

Хотя нужно. Мне очень нужно добиться от него того, чтобы снова ходить в универ. Учиться.

А значит, придется принять эти правила.

Прикрываю глаза. Тянусь к нему.

Так, это всего лишь поцелуй. Смогу.

Настраиваю себя.

— Нет, — выдает. — На меня смотри.

Зажмуриться было бы проще. Но Айдаров не дает. Приходиться делать так, как он хочет.

Смотрю на него. Очертя голову, ныряю в темный омут. Прижимаюсь губами к его губам. Слегка. Робко пробую.

Он неподвижен. Будто выжидает. А пока дает мне полную свободу действий.

Ощущаю, как иду по тонкому льду. Как трещит хрупкая поверхность под моими ногами. Один неосторожный шаг — все будет разломано.

А я с трудом понимаю, что делаю.

Как правильно? Чего именно он хочет?

От напряжения и тревоги меня сейчас всю колотит.

Отрываюсь от его губ. Смотрю на Айдарова.

— Смелее, — выдает он. — Хочу твой язык.

Пробую снова. Но во второй раз получается еще хуже. Слишком сильно взвинчена.

Меня потряхивает. Дрожь сводит тело.

Языком двинуть не получается. И вообще поцелуй такой выходит, что мне кажется, от моей неумелости Айдаров сейчас попросту взбесится.

Вздрагиваю и рефлекторно пробую отстраниться, когда тяжелая ладонь опускается на мой затылок.

Он не разрешает отодвинуться.

Целует меня сам. Впивается в мой рот. Перехватывает язык, переплетает, затягивает к себе. Грубовато. Жадно.

Но в один момент все будто меняется.

Айдаров словно на ласку срывается. Первое нетерпение схлынуло. Вот он и смакует момент.

Изучает меня. Медленно, со вкусом.

Это ощущается совсем не так, как обычно. Когда он набрасывался будто оголодавший зверь, брал штурмом.

Практически нежно. Неспешно.

Наконец, он отпускает меня, а я чуть дышу.