Невинная Настя или 100 первых мужчин

Это была пятница, у меня родители уезжали на дачу. Дима ко мне заходит, мы с ним сидим, смотрим какой-то отвратительный фильм. Я говорю:

— Ладно, раз уж фильм оказался неинтересным, пойдем чайку попьем.

И вот мы сидим, пьем чай, я думаю: не могу же я сама на него накинуться с поцелуями! Это же как-то некультурно будет. А он посидел и, уходя, даже не поцеловал меня, а всего лишь чуть-чуть дотронулся своими губами до моих губ. Просто как-то даже не касаясь их. Мне стало обидно, что я целый вечер потратила только на то, чтобы получить такой чуть ли не воздушный поцелуй. И теперь завлечь этого Диму стало уже делом всей моей чести и принципа. Я стала звонить ему, спрашивать, как дела, готовить ему уроки. Хотя я никогда не любила давать списывать уроки, но тут куда деваться? Он стал лучше учиться, хотя и не благодарил меня за это, а думал, что это он сам такой умница. И в конце концов выходит такая ситуация. Я не помню, какой был в тот день праздник, но это не важно, я говорю: Давай поедем вместе погулять. Он говорит: Давай. Мы едем гулять, и он мне начинает рассказывать:

— Знаешь, Насть, ты такая хорошая! Как жалко, что ты не мальчик!

Я думаю: наверное, он имеет в виду мужскую дружбу. Мужская дружба, конечно, куда крепче девичьей. То есть до меня тогда еще ничего не дошло. Мы с ним вместе ходили не как парень с девушкой, а просто как два приятеля. Но хотя я практически стала ему самым близким другом, он не хотел сближаться со мной. А время проходит — срок-то истекает, мне надо девчонкам какие-то результаты предъявить, что я выиграла. И Галка торопит, говорит:

— Ну, Насть, что ты там? Никак не можешь закадрить его?

А уже весь класс шушукается о том, что у нас с Димой намечаются какие-то отношения. И тут он ко мне приходит и говорит: Насть, давай с тобой погуляем. Я говорю: Пойдем. Мы идем в парк. А оказывается, там была какая-то компания, которая называла его геем, и ему надо было показать им, что у него есть девушка. Но он мне об этом не говорит, а сама я в то время про такие дела ничего не знала. Что я могла понимать в четырнадцать лет? Я думала, что всем парням нравятся девушки, а всем девкам нравятся парни. И вот мы с ним гуляем вдоль озера, и я вижу, что на другом берегу сидит какая-то большая компания. Он на них смотрит и говорит:

— Давай мы здесь посидим.

Мы садимся как раз напротив них. Правда, между нами огромное озеро, но все равно видно, кто там и что. И тут Дима меня целует. Так нежно-нежно взял меня за плечо, повернул к себе, и когда он коснулся моих губ, это было просто как ожог, я такого никогда не чувствовала! Его губы были такие мягкие, нежные, горячие! Таких поцелуев я никогда не испытывала. Я даже не могла поверить в то, что целуюсь с этим замечательным мальчиком, что он наконец-то мой. Я говорю:

— Так что, мы вместе? Да или нет? Скажи мне! Скажи, что ты меня любишь!

То есть настаивала и хотела услышать уже не для спора с девчонками, а для себя, что он меня любит. А он молчал. Я говорю:

— Я не понимаю, неужели я не красивая? Чем я тебя не устраиваю?

А Дима мне ответил:

— Как жаль, что ты не парень! Ты была бы идеальным парнем!

Но я все не врубаюсь, я говорю:

— При чем тут парни? Ну?! При чем?

Тут он мне рассказывает, что ему никогда не нравились девушки. Еще в детстве он всегда мечтал о том, что у него будет не жена, а муж. Мне стало так обидно! Но в душе я была довольна — все-таки так или иначе, а я выиграла, я с ним поцеловалась! Это, можно сказать, была моя двойная победа! И между прочим, я с этим Димой до сих пор общаюсь, он мой лучший друг. То, что он гей, нам ни капельки не мешает. Даже, знаете, иногда бывает прикольно — мы, например, идем с ним по улице, а навстречу нам мальчик идет — крашеный, да блондин, и я говорю:

— Ой, какой зайка идет симпатичный!

А Дима отвечает:

— Насть, у тебя испорченный вкус, лучше посмотри на того!