Невинная пленница

Глава 25. Тагир

Слышится тихий скулёж.

Блять… В моём доме ни одной собаки!

Да и не дом это ещё, а просто огромная хата, пустующая.

Подарок двоюродного брата на освобождение из тюряги. Я благодарен за помощь. Дом чистый, оформлен на других людей. Подозрений не вызывает.

Мне он кажется ничуть не лучше тюремных нар, ведь семьи у меня нет, а мерзкий предатель всё ещё жив.

Я не смог раздавить гнусного червяка. Прервать жизнь одним выстрелом?! Слишком просто, мерзкая гниль! Будешь жить в грязи, пахать как раб и есть свиные помои.

Я превращу его из человека в тупую скотину, которая понимает только язык пинков и тычков.

Верное решение. Валид его поддержал. Он сказал, Соловьёв должен помучиться.

Быстрая смерть – слишком легко и просто. К тому же он может мне пригодиться. Я должен выяснить кому он меня сдал. И поквитаться с главными зачинщиками кровавой бойни.

Оставшись один на один с Соловьёвым, я поставил его перед собой на колени, сжал ствол в руке, направил дуло в раскрашенную кулаками рожу. А в голове крики Малинки всё звучали и звучали…

«Пожалуйста, Тагир! Не убивай… Пощади моего папу!»

Блять!

Психанув, я пнул его ботинком в бок. Жалкий кусок дерьма свалился на грязный бетонный пол и жалобно завыл.

Нет. Не могу. У него глаза точь-в-точь такие же как у Насти. Словно не он смотрит на меня, а она.

Возможно, потом меня немного отпустит! В груди печёт от жажды мести. Кровь закипает как будто я – вулкан, готовый взорваться.

Вроде бы я взял, что хотел – предатель в моей власти. Его прелестная дочурка – тоже! Я её ещё не трахнул, но думаю, скоро распробую каждую из её узких дырок. И если только она солгала насчёт девственности, отправлю в вонючий, грязный бордель!

Меня нельзя обманывать или предавать. Я – есть месть. Авторитет. Сила.

Снова скулёж.

Подхватив штаны, выскакиваю в коридор, держа пушку наготове. Только вернулся с ночного рейда, рухнул на кровать, подмяв под себя подушку. Поспать не дают! Уснуть не получится, пока не выясню, откуда идёт странный звук.

Набредаю в коридоре на охранника. Заид, сука, спит на стуле, приоткрыв рот. Пинаю его по ногам. Он сразу же вскидывается.

– Спишь на посту? Уволю. Знаешь, как я увольняю?!

Приставив пушку к его тупой башке, нажимаю на курок. Щёлк. Щёлк. Пусто.

– Я всё понял! Не засну! Обещаю. Дайте последний шанс! – умоляет.

Брезгливо толкаю его, вытерев руки о штаны. Самому погано, что приходится иметь дело с такими отбросами – низшая форма жизни!

Брат предлагал не торопиться, собрать нормальных людей, сколотить верный отряд и только потом выдвигаться против Соловьёва. Но я не мог ждать. Ни одного дня. Ни одной лишней секунды. Месть кипятила кровь венах.

Я горел живьём от нетерпения. Я был на грани. Слишком много ждал.

Устал. Вспылил. Захотел всё сразу. Здесь и сейчас.

Тварь, убившая мою жену, моего наследника, ходила по этой земле, жрала деликатесы и жирела, пировала на мои деньги, отстроила себе бизнес, стала уважаемым человеком. У этой твари в доме даже висит письмо от мэра в золотой, блять, рамочке на стене.

С надписью:

«За заслуги и вклад в благотворительность».

Мразь…

Может быть, брат был прав. Но я бушевал, как костёр, от нетерпения и жажды мщения.

Я не мог ждать, поэтому пошёл своим путём. Я нанял людей. Они все – наёмники, работающие на меня лишь пока я им плачу.

Приглядываюсь, решая, кого из них можно будет потом перетянуть к себе на постоянную основу. Из прошлых ведь мало кто остался… Но пока ничего не могу сказать конкретного! Хочется поскорее всем отвесить пинков под зад!

Но одному нельзя. Поэтому…. Пока я наберу верных людей, придётся иметь дело с этими. Нужно постоянно быть настороже, спать лишь наполовину и всё время следить. Держать под контролем.

– Работай, – рычу.

Сам иду на звук дальше по коридору. Звук становится сильнее и сильнее и переходит в громкий плач у одной из дверей. Замерев перед комнатой, спрашиваю у охранника.

– Там дочка Соловья?

– Да, – кивает. Этот не спит, дежурит.

– Открой!

В комнате темно. Но я как зверь в темноте вижу так же хорошо как днём. В тюрьме меня часто держали в тёмной камере за непокорный нрав и нежелания прогибаться под начальство. Там была только темнота, голые, сырые стены и железные решётки на окнах. Даже это меня не сломило. Только закалился и стал злее, как настоящий бойцовский питбуль. Готов рвать мясо зубами.

Я словно закалённая сталь, меня ничто не может пронять. Но когда я слышу этот скулёж и надрывный плач, в грудной клетке что-то начинает биться. Как будто мотор снова начинает тарахтеть, а кусок льда на месте сердца оттаивает.

Девчонка плачет. Мечется на огромной кровати. Ревёт навзрыд, не открывая глаз. Маленькая. Худенькая. Но при том круглая во всех нужных местах. Вот и сисечки натягивают ткань торчащими сосками, ножки сгибаются в коленях, как будто приглашают на трах!

Сучка коварная. Соблазнительная дрянь. Даже во сне… Меня как будто током бьёт, когда я на неё смотрю. Прошлое начинает оживать, а я хочу, чтобы оно навсегда осталось в прошлом. Но соль снова сыпется на рану.