Невинная вдова

Я хмурилась, разглядывая свои обнаженные ступни, свисающие с края высокой кровати. Они озябли. Да и все мое тело замерзло. Мои губы болели. Я поняла, что дрожу, и обратилась к более практическим рассуждениям, сказав себе, что вздохи и нытье мне все равно не помогут. Да и мерзнуть, предаваясь унынию, не стоит. Я могла выплеснуть свой гнев, а именно он был самой сильной из испытываемых мною эмоций, на того, кто был под рукой. А под рукой у меня была только леди Беатриса.

— Вы вынуждены здесь находиться, леди Беатриса, — довольно резко произнесла я. Прежде я не позволяла себе подобной бестактности с фрейлинами королевы. — Это идет вразрез с моими желаниями, и моей вины в этом нет. Поэтому я не собираюсь терпеть ваше дурное расположение духа. Вы можете лечь на тюфяке в гардеробной. — Я махнула рукой в сторону примыкающей к спальне комнатушки, предназначенной для прислуги. Королева запретила подтверждение брака, но пока он не расторгнут, я остаюсь принцессой Уэльской и буду настаивать на том, чтобы со мной обращались соответствующим образом. — Я уверена, что если глухой ночью принц попытается сюда войти, вы это сразу услышите. В таком случае я позволяю вам растащить нас и призвать на помощь королеву.

Я видела, как возмущает Беатрису внезапная смена ролей, и это доставило мне огромное удовольствие. Впрочем, она нехотя повиновалась. Я твердо решила, что не желаю всю ночь видеть возле себя эту кислую физиономию. И еще я очень надеялась, что в гардеробной холодно и сыро.

Ночь показалась мне бесконечной, часы тянулись, а сна не было ни в одном глазу. Что должна делать отвергнутая невеста, оставшись в полном одиночестве без малейшей надежды на ласку и утешение? Оглядываясь назад, я знаю, что отвергнутая невеста очень быстро повзрослела. Я тогда впервые поняла, что значит быть по-настоящему несчастной. До этой ночи я и не подозревала, что одиночество и отчаяние способны в клочья разорвать душу человека, утратившего надежду. Я сидела среди всей этой не принадлежащей мне роскоши, и мне не было до нее никакого дела. Какое значение имеет эта великолепная кровать, горностаевый плащ, золотое кольцо Ланкастеров на пальце по сравнению с бесчестием? Но я запретила себе плакать. Я не имела права тратить силы на напрасные эмоции. Никто не узнает о моем горе, о моем неистовом гневе. Никто не сможет порадоваться моему разочарованию и позлорадствовать на мой счет. Что касается капризного и ветреного принца, то этой ночью мне пришлось собрать все свои силы, чтобы не позволить глубочайшему презрению к этому человеку безвозвратно завладеть моей душой.

Но с того дня запах цибета стал мне ненавистен.

Меня разбудили голоса за дверью. Ближе к рассвету я забралась под покрывала и провалилась в глубокое, но не освежающее забытье. Шаги удалились, но вскоре вернулись. Опять раздались голоса. На этот раз они звучали резче и решительнее. Затем ключ в замке повернулся и в комнату вошла мама в сопровождении Марджери. Несмотря на сереющий за окном рассвет, она уже была одета в теплый дорожный костюм. Графиня прошла на середину комнаты. Она была бледна, под глазами залегли темные круги, свидетельствующие о бессонной ночи, но выражение ее лица было таким высокомерным, как будто за ее спиной стояли все ее предки-Диспенсеры. Она уже не ожидала милостей от королевы, а превратилась в гордую графиню Уорик.

— Вы можете идти, — отрывисто бросила она появившейся в дверях гардеробной леди Беатрисе. — Передайте королеве, что ее желание выполнено. Принцесса сохранила девственность. Теперь она ожидает распоряжений ее величества относительно путешествия. — Графиня проводила взглядом разъяренную фрейлину и обернулась ко мне. — Такого никто не ожидал, верно, дочка? — Она по-прежнему держалась очень прямо и с большим достоинством. Отдернув шторы, мама дала знак Марджери, чтобы та поставила на стол поднос с едой и кружкой эля, а затем поворошила дрова в камине. — Безусловно, у королевы незаурядный драматический талант. Она не перестает меня удивлять. Я сомневаюсь, что тебе удалось сегодня выспаться.

— Я почти не спала. — Внезапно меня охватило желание разрыдаться. За минувшие часы моя решимость вести себя так, как будто ничего не произошло, заметно ослабела. Больше всего мне хотелось спрятаться от всего мира. — Мне так стыдно. Теперь все придворные Маргариты будут тыкать в меня пальцами.

Если я рассчитывала на сочувствие и утешение, я ошиблась.

— У тебя нет выбора, — невыразительным голосом произнесла графиня. — И ты должна держаться так, чтобы не дать повода для презрительных замечаний. Я не допущу, чтобы все смотрели на тебя — как там она это назвала? — как на обузу. В настоящий момент ты со всеми своими связями — самое ценное, что есть у Маргариты. Признает она это или нет, но без Уорика ей не обойтись. Вставай, Анна.

— Сейчас.

Я даже не шелохнулась.