Невинное развлечение (ЛП)

И тут они оба рассмеялись. Просто так. Хором. Смех зазвучал идеальным аккордом, чистым и слаженным. А потом, почти одновременно, они оба поняли, что этот момент очень важен, хоть ни один из них и не понял, чем.

— Вы всегда одеты в темное. Почему? — спросила она.

Гарри оглядел свой вечерний костюм.

— Вам не нравится?

— Нравится, — успокоила она его. — Выглядит очень элегантно. Просто, это вызвало разговоры.

— Мой выбор одежды?

Она кивнула.

— Для сплетников неделя была скучной. И, кстати, вы первый заговорили о моем платье.

— Тоже верно. Ну что ж, я ношу темное, потому что это упрощает мне жизнь.

Она ничего не ответила, просто выжидающе смотрела на него, как бы говоря — за этим, без сомнения стоит что-то еще.

— Я сейчас доверю вам серьезный секрет, леди Оливия.

Он слегка наклонился вперед, она сделала то же самое, и это снова произошло. Идеальная гармония.

— Я совершенно беспомощен во всем, что касается цвета, — произнес он тихим, серьезным голосом. — Я не отличу красного от зеленого, даже если от этого будет зависеть моя жизнь.

— Правда? — Она воскликнула это несколько громче, чем следовало, осторожно оглянулась вокруг и продолжила, понизив голос: — Я о таком никогда не слышала.

— Некоторые утверждают, что я такой не один, но мне никогда не встречался никто столь же ущербный.

— И все же я уверена, что в постоянном темном цвете вовсе нет необходимости.

Новость привела ее в восторг. Он сверкал в глазах леди Оливии, а ее голос был полон интереса.

Знай Гарри, что неспособность различать цвета может производить на леди подобное впечатление, он выдал бы эту тайну много лет назад.

— А ваш камердинер не может подбирать вам костюм?

— Может, но мне придется полностью ему доверять.

— А вы не доверяете? — она выглядела заинтригованной. Или веселой. Возможно, эти чувства присутствовали одновременно.

— У него весьма специфическое чувство юмора, и он знает, что я никогда его не уволю. — Он беспомощно пожал плечами. — Он как-то раз спас мне жизнь. И жизнь моего коня, а это, возможно, даже важнее.

— О, тогда вы действительно не можете его уволить. У вас прекрасный конь.

— Я к нему очень привязан, — сказал Гарри. — К коню. И к камердинеру тоже, я так думаю.

Она одобрительно кивнула.

— Скажите спасибо, что вам идет темное. Далеко не всем подходят темные тона.

— О, леди Оливия, неужели это комплимент?

— Не столько комплимент в ваш адрес, сколько оскорбление в адрес остальных, — успокоила она.

— Благодарение Богу. Не думаю, что смог бы разобраться, как нужно вести себя в мире, где вы расточаете комплименты.

Она легонько тронула его за плечо — вызывающе, заигрывающе и безмерно иронично.

— Я чувствую совершенно то же самое.

— Ну и отлично. Теперь, когда мы во всем согласились, что мы намерены делать с вашим принцем?

Леди Оливия окинула его косым взглядом.

— Я знаю, вы просто мечтаете, чтобы я сказала, что он не мой принц.

— Да, я этого ожидал, — подтвердил он.

— Исключительно для того, чтобы вас разочаровать, мне следовало бы заметить, что он такой же мой принц, как и чей угодно. — Она сжала губы и оглядела зал, — кроме русских, я полагаю.

В любое другое время Гарри сказал бы, что он сам русский, во всяком случае, на четверть. Это позволило бы ему сделать какое-нибудь блестящее замечание: что нибудь о своем нежелании объявлять принца своим, несмотря на национальную принадлежность. А потом он поразил бы ее своим знанием языка.

Но он не мог. И, по правде говоря, сила, с которой ему хотелось все это сделать, удивила его самого.

— Вы его видите? — спросила она. Она вытягивала шею, становилась на цыпочки, но рост ее был лишь на самую малость выше среднего, поэтому она никак не могла взглянуть поверх голов.

А вот Гарри мог.

— Вон там, — кивнул он в сторону дверей в сад.

Принц стоял в центре небольной группы гостей и выглядел до крайности утомленным их вниманием, но одновременно, казалось, принимал его, как должное.

— Что он делает? — спросила Оливия.

— Его как раз представляют… — О, черт. Он и понятия не имеет, кому его там представляют, — кому-то.

— Мужчине или женщине?

— Женщине.

— Молодой или старой.

— Это допрос?

— Молодой или старой, — повторила она. — Я здесь всех знаю. У меня профессия знать всех и каждого на подобных мероприятиях.

Он склонил голову.

— Вы этим чрезвычайно гордитесь?

— Нет, не особенно.

— Она среднего возраста, — сообщил он.

— Что на ней надето?

— Платье, — огрызнулся он.

— Вы что, не можете его описать? — спросила она нетерпеливо. И добавила: — Вы не лучше моего брата.

— Мне понравился ваш брат, — ответил он, в основном, чтобы ее позлить.

Она закатила глаза.

— Не беспокойтесь, узнав его лучше, вы измените свое мнение.

Он улыбнулся. Просто не смог сдержаться. Теперь он не понимал, как мог считать ее холодной и сдержанной. Да она просто искрилась озорством и юмором. Похоже, ей для этого нужна была всего лишь дружеская компания.

— Итак? — спросила она. — Как выглядит ее платье?

Он изменил положение, чтобы лучше видеть.