Невинность на продажу

Возбуждала до одури ее непокорность и ещё сильнее – ее подчинение. Он снова чувствовал острый вкус власти над ней, но теперь это имело совсем иной оттенок. Потому что дико будоражило не само ощущение собственной силы, а то, что ему подчинялась именно она. И в этом было что-то странное и совершенно новое для него. Пьянящее, как самое крепкое вино с родной итальянской земли.

Возбуждение прокатывалось по телу дрожью, он жадно, будто в последний раз, вдыхал запах Марины – тот, что не давал ему покоя с самого первого раза. Ее аромат отравлял лёгкие своей свежестью, но он покорно, как безнадежный наркоман, вбирал его в себя снова и снова. Втягивал внутрь с предвкушением зверя, готового наброситься на добычу и находящегося на грани своего самообладания. Одержимого лишь одной потребностью – взять своё. Сжать – зубами и руками, до хруста костей, до боли, утверждающей его право обладать этой женщиной.

Было что-то неотвратимое и фатальное в том, что он ощущал рядом с ней. И сейчас, когда ее рука неуверенно двигалась по его члену, все яснее становилось, что он не позволит никому другому обучать ее. Что только он может касаться Марины – нежной кожи ее тела, ее упругой груди с темными сосками, ее лона, текущего под его пальцами. И только его может ласкать она – робко сжимая пульсирующий в ее ладони член, размыкая губы под натиском его языка и цепляясь за его плечи в поисках опоры. О том, для чего она здесь и к чему он ее готовит, в данный момент Паоло почему-то не думал. Все расчеты, все мысли, все планы – все стёрлось из разума от одной лишь ее близости.

И он хотел, чтобы она действительно желала того, чему он собирался ее сегодня обучить. Не потому, что она должна была это уметь, а потому, что жаждал, чтобы она желала его. Именно его. Хотя это рушило все, что он задумал, до основания. Хотя это противоречило всему, что происходило в его агентстве годами. Но с Мариной все изначально пошло не так. Неправильно, не по заведенному порядку, не по установленным им правилам.

Ещё при встрече в саду он понял, что, несмотря на свое намерение передать ее для прохождения остальных кругов инициации кому-то другому, сделать этого просто не сможет. Да и не хочет. Она была только его - его джек-потом, его призом, его удачей. И должна была стать его потерей. Но до той поры он ещё успеет многому научить ее. Успеет многое дать и взять – ничуть не меньше. И это время, за которое он проведет ее по всем путям познания собственной чувственности, принадлежало лишь ему одному.

- Иди сюда, - сказал Паоло, когда рука Марины, нащупав верный ритм, стала двигаться более уверенно. Сжав ее плечи, он рывком притянул девушку к себе и склонил к своим коленям. Заставил вновь сомкнуть ладонь на возбуждённой до предела плоти и, намотав ее волосы на кулак, нажатием ладони на затылок опустил ее голову ниже – так, что головка члена упёрлась ей в губы.

- Попробуй его, - скомандовал Паоло, старательно сдерживаясь, чтобы не повалить Марину на спину и, оказавшись сверху, не оттрахать в рот – так, как ему хотелось – быстро и жёстко, проникая до самого горла. Так, как не делал ещё ни с кем из тех, кого обучал сам. Потому что никогда еще не был настолько близок к срыву. Настолько на грани собственного терпения.

Марина колебалась, словно не знала, что именно должна делать. Положив свою ладонь на ее, он провел членом по пухлым девичьим губам из стороны в сторону и пояснил – сипло, отрывисто:

- Поласкай его языком. Так, как я ласкал тебя.

Она вздрогнула – вероятно, от воспоминания о том, что он делал с ней. Удовлетворённо улыбнувшись, Паоло сказал:

- Если будешь сейчас хорошей девочкой, мы с тобой все повторим. Ещё раз. Для закрепления пройденного материала.

Ее тело напряглось – возможно, от предвкушения, а возможно от страха перед тем, что он будил в ней. Как бы то ни было, но ее язык наконец коснулся члена – поначалу легко, самым кончиком, словно она снимала с него пробу как с какого-то кулинарного блюда, затем – сильнее, пройдясь уже по всей головке. Он шумно выдохнул через инстинктивно сжавшиеся зубы, продолжая бороться с желанием сделать все так, как совсем не должен был, но как хотел до затмения рассудка.

Вцепившись пальцами в прохладные шелковые простыни, Паоло позволял Марине действовать самостоятельно, думая только о том, чтобы не кончить раньше времени от одного того, что она, так неохотно получавшая удовольствие под его пальцами и языком, сейчас смиренно лизала его член, прочертив влажную дорожку от головки до основания и обратно. Робкая, неумелая ласка, которая неожиданно сильно возбуждала. Но даже этого ему уже было мало.

- Тебе противно? – спросил он, когда Марина стала кружить языком вокруг головки, одновременно двигая рукой по члену вверх и вниз. В ответ на его вопрос она молча помотала головой, но он хотел слышать, как она скажет это. Хотел слышать хриплые нотки в ее голосе, которые выдали бы с головой владевшее ею возбуждение от того, что она делала. И от того, что хотела, чтобы он сделал с ней.